Покончив с прерванной трапезой, я написал для тебя этот отчет, держась в пределах слышимости сигнала вызова. Был почти тот же самый час, когда я вчера заснул за инструментом. Это больше не повторится, но теперь я надену головной убор. В этом нет необходимости, но мне почему-то кажется, что мне следует быть у инструмента, как будто что-то призывает меня к нему. Так что пока говорю тебе «до свидания», дорогая Мэй.

ЭТО БЫЛО ВО второй половине дня 11 октября. Крейсер «Сагитта» доставлял сотрудников беспроволочного телеграфа – людей, чей отпуск истек – из Новой Зеландии, где они выполняли свои последние обязанности, на подмогу станции Вэй-хай-вэй. Около шести часов было получено кодовое радиосообщение со станции восточного удлиненного кабеля:

Когда капитан Эверед получил это сообщение, он был уже далеко к северу от архипелага Бисмарка. Во время чтения этого письма, его лицо не могло бы стать еще более серьезным, даже если бы он увидел приближающийся тайфун на горизонте. В общем-то, в переносном смысле слова именно тайфун он и видел.

Тотчас же нос его судна, идущего со скоростью тридцать узлов, отклонился на северо-восток, и он помчался на всех парах по новому маршруту, пролегавшему через бесчисленные острова Каролинского и Маршалловского архипелагов, туда, где дно Тихого океана опускается в Амменскую впадину, вблизи которой находилась его цель.

Капитан понимал, что произошло что-то необычное, но секретность его службы исключала возможность задавать какие-либо вопросы. Вполне возможно, подумал он, что Уайтхолл знает не больше его самого. «Всякое сообщение прекратилось» – вот что окрашивало тревогой естественную мысль, мгновенно пришедшую ему в голову. Два молодых и здоровых человека вряд ли будут полностью выведены из строя в одно и то же время – по естественным причинам.

Размышляя о тех двух молодых людях, о которых шла речь в данном случае, моряк думал совсем не о естественных причинах, и, судя по выражению его лица, это были не особенно приятные мысли. Встретив судового врача на палубе вскоре после смены курса, капитан спросил:

– Что вы думаете об этом послании, Андерсон? У вас есть какая-нибудь теория?

– Вероятно, болезнь, – ответил медик.

– Возможно, – сказал Эверед с сомнением в голосе, – или что-нибудь еще хуже.

– Что вы имеете в виду, сэр? – последовал изумленный ответ. – Вы думаете, что Германия…

– Первой моей мыслью было, что разразилась буря, – сказал капитан Эверед, – но если бы такая мысль пришла в голову кому-нибудь на берегу, то сообщение было бы сформулировано иначе. Мы живем в такие щекотливые времена, что должны быть приняты все меры предосторожности, но я не думаю, что это объясняет такую формулировку.

– ТОГДА У ВАС есть какая-нибудь другая теория? – уточнил Андерсон.

– Я не хочу называть это теорией, но я привез этих двух парней из Англии, и я не могу забыть, какой плохой парой они были. – Капитан Эверед закурил сигарету.

– Другими словами, вы считаете, что у нас могут быть неприятности? – спросил доктор.

– Вас не было с нами во время нашего путешествия, так что вы не встречались с ними. Уилсон выказывал все признаки, говорящие о том, что это солдафон, и притом угрюмый. Макрея, инженера и оператора, описать гораздо сложнее. Он благонамерен, но мало образован, очень нервозен и слаб волей: все это не порок, но эти качества не делают человека устойчивым. Таким образом, мы имеем недисциплинированный характер одного, своеобразный, нестабильный характер другого и чрезвычайно трудные условия – насколько они могут быть трудными, известно только тем, кто был заперт вместе в течение нескольких месяцев таким образом.

– Надеюсь, между ними не было никакой ссоры!

– Очень может быть, что и нет, но меня ничто особо не удивит. Ясно только одно: ни один из них не дежурит у передатчика, и чем больше я об этом думаю, тем меньше верю во внешнее вмешательство. Это было бы явным актом войны, и тогда мы бы уже увидели другие ее признаки.

Станция X была полностью приспособлена для радиотелеграфа, а также для несравненно более крупной установки междугородной телефонной связи. По мере того как расстояние между ней и островом уменьшалось, «Сагитта» снова и снова пыталась дозвониться до станции, но ответа не получала.

Утром 14-го числа вдалеке появился остров – крошечное пятнышко на краю океана. Подойдя достаточно близко, чтобы за стеклом можно было разглядеть каждую деталь скалы и берега, крейсер в качестве меры предосторожности обошел его, но ни на суше, ни на воде не было видно никаких признаков жизни. Затем корабль выпустил ракету, чтобы привлечь к себе внимание, и стал ждать ответа, но тщетно. Лицо капитана Эвереда выражало крайнее изумление. Даже если предположить худшее в отношении Макрея и Уилсона, то что случилось с китайцем? Капитан повернулся к своему первому лейтенанту:

– Мистер Флетчер, берите катер и отправляйтесь на разведку. Андерсон пойдет с вами. И пусть остальные останутся у лодки, когда вы с Андерсоном высадитесь. Если вы никого не увидите, дайте мне знать об этом и отправляйтесь в здание станции. Возьмите свои револьверы. Будьте осторожны, чтобы не потревожить ничего, что имеет какое-либо отношение к тому, что произошло, и возвращайтесь как можно скорее.

КОМАНДА ШЛЮПКИ ОТПРАВИЛАСЬ в путь и вскоре уже добралась до пологого пляжа. Оба офицера вышли на берег и начали взбираться на утес. Они постояли немного, и вся внутренняя часть острова предстала перед ними, как на карте. С «Сагитты» за ними следили с большим любопытством. Для сохранения тайны станции X были приняты все меры предосторожности, чтобы скрыть от унтер-офицеров тот факт, что с ней были связаны какие-либо секреты или что она чем-либо отличалась от других периодически посещаемых станций. Поскольку в таких случаях речь всегда шла о чем-то необычном, капитан Эверед намеревался принять все меры, чтобы скрыть любую необычность, связанное с визитом его корабля. Правда, то, что теперь на секретной станции произошло что-то странное, скрыть было невозможно, но он надеялся, что заявление о том, что на острове случилась вспышка какой-нибудь болезни, будет достаточным объяснением, что бы ни произошло там на самом деле. Вот почему доктор был назначен одним из членов десантного отряда.

Условленный знак, что ничего не видно, был сделан, и двое мужчин исчезли за утесом.

– Во всяком случае, на станции все в порядке, – сказал врач. – Но нет никаких признаков жизни. Куда, черт возьми, мог деться этот парень?

Они направились к зданию станции и распахнули дверь, которая была закрыта, но не заперта на задвижку.