Гал. — Но только если они не в стае. Я не хвалюсь, мы добыли много ушей горггов: десять, десять и еще пять.

Наверняка воин ничуть не преувеличивал — его рука очень убедительно легла на мою талию. Жаркая такая ладонь, даже сквозь платье прижигала. Стараясь избавиться от непрошеного горчичника, я сдвинулась, но пятерня словно прилипла. Пришлось откровенно отпихивать ее рукой. Юный сукин сын чуть слышно засмеялся.

Сзади донесся предупреждающий звук. Вал сидел над раскрытым дорожным мешком и смотрел на нас. Пристально смотрел.

Я почувствовала, что краснею. Не уверена, что Мар способна краснеть — судя по рукам, она загорелая девушка, но щеки у нас, гм… обеих, горели.

Наш командир многозначительно показал лепешку и что-то темное, колбасной разновидности.

Мне дали короткий нож и я принялась ужинать. Нет, оставим условности — принялась жрать. Лепешки оказались непонятного вкуса, но дивно рассыпчатыми, колбаса не колбасой, а жгутом подвяленного мяса, пряного и вкусного до невозможности. Полоску следовало прикусывать и обрезать ножом у губ. Я еще как справлялась…

Эта была очень странная трапеза. По соседству с вонючим и страшным противником, без шансов на победу. Да мне бы и вдвое меньших неприятностей хватило, чтобы на неделю лишиться аппетита. Но не в эту ночь…

Сытые и отяжелевшие, мы лежали, глядя на звезды. У озера пели горгги. С аранжировкой у врага обстояло не очень гладко, но басовитые голоса упорно тянули мрачную угрожающую мелодию, временами возвышающуюся до почти звериного воя. Наверное, и век назад, и пять веков назад эти безжалостные создания так же пели в боевых походах. Странная, но несомненно, зачаровывающая песня.

Мерцали звезды, давно взошла и повисла над нами луна, песнь горггов стихла, но магический напев и сытость ужина оставили легкое опьянение. Я не слишком удивилась, почувствовав прикосновение Вала к своей шее. Его палец мягко скользнул по коже, остановился у впадины ключицы. Я не стала дергаться, просто отвела эту руку и отчетливо прошептала:

— Нет!

Старший воин рывком сел и изумленно спросил:

— Почему⁈

Действительно, почему? Он мне нравится, но мы отнюдь не в номере отеля и не в спальне. Собственно, тут даже матраца нет. Зато есть юный свидетель, враги в считанных шагах, и жалкая голая площадка диаметром в три десятка шагов. Но все эти очевидные доводы об очевидной невозможности секса едва ли произведут впечатление на нормального дикого воина. Придется упирать на честность:

— Я грязная. И вообще не хочу.

Вал потрясенно склонился надо мной:

— Ты не должна говорить. На тебе табу!

— Может, она ведьма? Табу нарушает и зубы слишком хорошие — не замедлил предположить коварный Гал. — И еще лжет.

— Я брала на себя лишь равнинное табу — я повела растопыренными пальцами в сторону степи. — О горном табу духи молчали. Клянусь духом Великого Офиса и памятью ушедшего мужа, именно так с табу и получилось.

Воины переглянулись и с уважением посмотрели на меня:

— Ты точно знаешь волю духов. Прости за невежливый вопрос — давно ли твой муж отправился охотиться вместе с предками?

— Давно. Но я все еще скорблю — заверила я

Вообще-то, прошло чуть больше полугода, как мой бой-френд исчез. Конечно, он был совершенно не муж, охотиться умел только на глупых девушек и на дисконты в спортивных магазинах. Но нужно признать, его исчезновение оказалось для меня некоторым потрясением: неприятно вернуться на квартиру и осознать, что вещи твоего парня и сам он испарились, оставив лишь трогательную записку из двух слов и смененную сим-карту телефона. Ладно, это я пережила. Но за предательски сбежавшую из холодильника с этим уродом бутылку хорошего шампанского до сих пор было обидно. Очень надеюсь, что этот… шакал давно охотится в компании своих предков — насколько я знаю, это еще те вурдалаки из Подольска. Но не объяснять же детали этой нелепицы благородным воинам? Вообще-то, я их и их поползновений не особенно боялась. Сон есть сон.

— Помнить об ушедших — достойный обычай. Но, уверен, твой достойный муж нас бы понял. Духи советую жить, пока мы дышим — Вал уверенно потянулся ко мне.

— Нет! — я попыталась отползти, но была поймана за щиколотку.

Воин ловко снял с меня сапог и заверил:

— Я не причиню тебе ничего дурного.

— И я тоже не причиню, — отчетливо сказал Гал.

Воины уставились друг на друга. Потом одновременно потянулись к мечам.

— Совсем с ума сошли⁈ — шепотом заорала я. — Горгги рядом, а вы…

— Мы беззвучны, как летучие мыши, — объявил Вал.

— Я не про то. Неужели вы будете драться, когда рядом настоящий враг⁈ Разве это достойно настоящих воинов?

— Если рядом с воинами красивая женщина, по-твоему, настоящие воины должны выколоть себе глаза и все остальное? — удивился Гал. — Здорова ли ты, вдова?

— Здорова. В смысле, не здорова, и поэтому — нет!

— Что «нет?»

— Все — нет! — исчерпывающе объявила я.

Они гневно дергали носами и щерили зубы, видимо, сдерживаясь, чтобы не начать рычать на меня и друг на друга.

— Послушайте, я просто не могу и не хочу — очень искренне пролепетала я, сглатывая бессмысленное уточнение «ну, не с двумя же сразу!».

— Ты лжешь — печально прошептал Гал.

— На ней табу, и ей выбирать — вздохнул старший воин и поднял снятый сапог: — Давай ногу, о холодная печальная вдова.

В замешательстве я подняла босую ступню, в лунном свете проявилась татуировка на пальцах: мелкие и очень четкие черточки и точки.

Мы — все трое — уставились на этот узор, возможно, куда более неожиданный для меня самой.

— Красиво. Почти как твои зубы — прошептал Вал. — Ладно, обуваемся.

— Ты же не на ту ногу ей надеваешь! — спохватился младший воин.

Я не успела ничего сообразить, как с меня сдернули второй сапог и мягко прижали к одеялу-подстилке. Попытка вырваться ни к чему не привела: ладони Гала сжимали мои щеки, удерживая голову на шкуре, лицо нависало, заслонив большую часть звезд. Он улыбался, одновременно хищно и нежно.

— Скажи, что ты не хочешь, прекрасная вдова Мар. Скажи?

Я бы сказала, я бы закричала, и плевать мне на горггов. Но довольно сложно издавать звуки, когда твои щеки сжаты крепкими ладонями. А он все смотрел мне в глаза, зачаровывая юным желанием и сдерживаемой силой. Еще хуже было другое: ноги мои оказались раздвинуты,