Французская республика, убивающая своих сторонников, скомпрометировала дело революции. В декабре 1848 г. состоялись выборы нового президента Франции. Одним из кандидатов был высланный из страны претендент на корону Наполеона и его племянник Луи Бонапарт. Списанный со счетов как прохиндей и болван, он жил инкогнито в Лондоне, а во время чартистских волнений даже записался в констебли. Предполагалось, что Бонапартам не стоит появляться во Франции. И тем не менее явление Луи Наполеона в Париже произвело сенсацию. Сама известность его имени принесла ему пять миллионов голосов и пост президента.

Теперь уже французские радикалы последовали примеру роялистов прежних лет и эмигрировали в Лондон: британский либерализм и политика открытых дверей привлекали европейских беженцев всех оттенков политического спектра. Британия гордилась собой как оплотом свободы слова, даже если остальные европейские правительства осуждали ее за пестование революционной активности.

Итогом событий 1848 г. в Германии стал созыв Фридрихом Вильгельмом IV общегерманского парламента. Право голоса получили около 85 % немецких мужчин. Новый рейхстаг из 800 депутатов, в основном юристов, учителей и чиновников, собравшийся в мае во франкфуртской церкви Святого Павла, называли «парламентом профессоров». Под куполом церкви реяло изображение мифической Германии, сжимающей зловеще большой меч и жиденькую оливковую ветвь. Парламент провозгласил новую германскую «империю», которую составили 39 государств – членов учрежденного Венским конгрессом союза. Бросая взгляды через Атлантику, это национальное собрание декларировало преданность свободе по американскому образцу. Из всех проектов 1848 г. этот внушал больше всего надежд.

Как и многие подобные протодемократические институты, Франкфуртское национальное собрание не имело доступа к рычагам власти. У него не было денег, армии и правительства. Оно не удовлетворяло условиям Венского договора, согласно которому в Германском союзе должна была председательствовать Австрия. Кроме того, его решения нарушали многовековую автономию, которой все еще дорожили многие германские княжества. Несмотря на то что Пруссию и Австрию формально включили в состав новой Германии, негерманские территории Австрии, а также Баварию оставили за скобками. Статус действующих правительств Пруссии и Австрии тоже вычеркнули из уравнения.

На первой сессии парламент предложил прусскому королю Фридриху Вильгельму IV стать конституционным монархом новой Германии. Тот отказался, не желая посягать на автономию германских государств и опасаясь разозлить Вену и Санкт-Петербург. К началу 1849 г. Германию охватило скептическое отношение к Национальному собранию; депутаты начали покидать Франкфурт. К лету кворума уже не было и парламент был распущен. Энгельс презрительно назвал его «обычным дискуссионным клубом, сборищем легковерных простофиль».

В одном Фридрих Вильгельм IV не ошибся: русский царь Николай I, твердолобый реакционер, не был заинтересован в появлении либерального Германского государства, не говоря уже о демократическом, – он хотел этого не больше, чем Австрия. В ноябре 1850 г. царь вынудил Фридриха Вильгельма IV подписать так называемое «Ольмюцское унижение». Его германская инициатива было объявлена мертвой. То, что могло стать новым либеральным немецким государством, оказалось нежизнеспособным, и старый Германский союз под председательством Австрии был восстановлен. Несмотря на такое фиаско, дух Франкфурта не умер. Был подан ясный сигнал: любые шаги к объединению Германии, скорее всего, будут предприниматься под патронажем Пруссии.

Все восстания 1848 г. задумывались их вдохновителями как поворотный пункт в истории Европы, но Европа поворачиваться не желала. Знать России и Австрии встала плечом к плечу, сопротивляясь немецкому либерализму и итальянскому национализму. Новый Бонапарт подавлял любые революционные поползновения во Франции. Как подчеркивает историк Брендан Симмс, сколь бы ни хвалился марксизм своим интернационализмом, «именно контрреволюция оказалась интернациональной… либералы и трудящиеся не соединились, а вот консерваторы и реакционеры – да». Консервативный Венский договор снова устоял.

Так как закон не позволял Луи Бонапарту второй раз выставлять свою кандидатуру на выборах, в 1851 г. он устроил переворот и узурпировал власть как президент Франции, хотя императором Наполеоном III он стал только в 1852 г.

Правление Наполеона – сначала президента, потом императора – продлится двадцать два года вплоть до 1870 г., что в два с лишним раза превысит срок правления его дяди. Первое, что он сделал, придя к власти, – начал масштабную реконструкцию Парижа, руководил которой градостроитель барон Осман. Осман сказал, что «вскроет брюхо Парижа, кварталы революций и баррикад». На их месте он построит город «так же стратегически распланированный, как поле боя». Тысячи в основном бедных жителей столицы были изгнаны на окраины, и в следующие тридцать лет население Парижа удвоилось. Наполеон и Осман создали центр Парижа таким, каким мы знаем его сегодня.

Британия в очередной раз дистанцировалась от всех этих бурных событий. Когда гость из Франции в попытке польстить лорду Пальмерстону сказал: «Если бы я не был французом, я хотел бы быть англичанином», тот холодно ответил: «Если бы я не был англичанином, я хотел бы быть англичанином». В 1851 г., пока царь унижал Фридриха Вильгельма, а Наполеон III осуществлял государственный переворот, принц Альберт открывал Всемирную выставку в Гайд-парке – демонстрацию научных и коммерческих достижений Британии. Экспонаты доставляли со всех концов света. Павильон из железа и стекла – крупнейший в мире – затем повторили в крышах терминалов процветающей британской железной дороги. Желающие могли успокоить свою совесть чтением произведений Чарльза Диккенса «Холодный дом» (1852–1853) и «Тяжелые времена» (1854). Не таким легким чтением были «Труженики и бедняки Лондона» Генри Мэйхью, опубликованные в год выставки. Британия избежала революционного подъема, но не крайностей богатства и бедности.

В этот момент на передний план вышел русский царь Николай I, разгоряченный травлей Пруссии и спасением Австрии. Российская империя быстро расширялась. В 1813 г. она отвоевала у Персии Азербайджан и Восточную Грузию, а в 1828 г. – Восточную Армению. Османская империя пошатнулась. Большая часть Греции к тому времени уже обрела независимость, а в 1830 г. Константинополь даровал самоуправление Сербии. Дунайские княжества Валахия и Молдавия также пользовались некоторой автономией. Власть Турции над восточными славянами ослабла.

Николай I в одностороннем порядке объявил себя суверенным «защитником» христиан Турции и гарантом их доступа к святым местам Иерусалима. В 1853 г. он без всякого повода вторгся в Валахию и Молдавию и потопил турецкий черноморский флот. Началась война, странная даже по европейским стандартам. Причиной ее стало то, что ряд европейских держав считал Россию слишком большой, слишком амбициозной и слишком самодержавной, чтобы позволить ей расширяться в южном направлении. Западная Европа теперь считала Османскую империю не угрозой, но полезным буфером в Восточном Средиземноморье.