— Думаю, что Всеволод Петрович уже здесь и прекраснонас слышит. Всеволод Петрович, — сказала я громко. — Как видите, яжива, а ваш Носик скончался. Мы продолжим беседу таким образом, или выпоявитесь?

— Вы с ума сошли? — повысила голос ЛюбовьИвановна. — Немедленно выйдите отсюда…

— Успокойтесь, я уверена, Всеволод Петрович хочет,чтобы я осталась.

Через мгновение дверь за моей спиной распахнулась, и вкомнату вошел Всеволод Петрович.

— Не ожидал, что вы способны на такое, — заметилон удрученно.

— У меня скверные манеры, согласна. Например, я неподглядываю в замочную скважину…

— Прекратите кривляться, — оборвал он, — иобъясните, в чем дело?

— Может быть, вызвать милицию? — внесла дельноепредложение Любовь Ивановна. Я засмеялась, а Всеволод Петрович вдруг рявкнул:

— Убирайтесь отсюда. — Адресовалось это беднойженщине. От неожиданности она подпрыгнула и стрелой вылетела из комнаты. —Что за глупости вы здесь болтали? — добавил он суровости в голос.

— Если моя болтовня кажется вам глупостью, зачемнервничать? Всеволод Петрович, я пришла к вам не для того, чтобы разоблачать,вывести на чистую воду и так далее, этим займется милиция. Думаю, о гибелиНосика вы уже знаете, проследить его связь с неким господином, ведающим в нашемгороде торговлей наркотиками, а так же с вашим “обществом”, дело нетрудное.Доказано, что Носик убил Лену Телегину, у милиции есть факты, опровергающиеверсию самоубийства журналистки Натальи Никольской, и еще есть пленка, накоторой запечатлено, как вашу любовницу Раису Акимову вытолкнул из окна все тотже Носик. Мне неизвестно, почему вы убили самого Акимова…

— Да вы с ума сошли! — закричал Всеволод Петрович,но оказался очень плохим актером и, должно быть, сам понял это.

— Вы пичкали наркотиками этих женщин, доводя их досумасшествия, а потом просто убивали. Я пришла спросить вас, зачем? Вы умныйчеловек, неужели ваш поиск смысла жизни сводится к тому, чтобы превращать чужуюжизнь в ад?

— Вы сошли с ума, — повторил он. — Я ничегоне желаю слышать. Какие наркотики? Это полный бред.

— Я бы на вашем месте срочно навела порядок в роднойепархии. А то как бы вам из святых не угодить в уголовники. — Последнююфразу я договорила, уже выходя из комнаты. И только оказавшись на улице,подумала, а что, если моя интуиция гроша ломаного не стоит и я оскорбилахорошего человека, который знать не знал ни о каком Носике? То, что ониспугался, вовсе не доказательство вины…

Я села в машину, хлопнула дверью и уставилась в окно,пытаясь справиться с волнением. Моя машина стояла в переулке, серое мрачноездание “общества” было у меня как на ладони. Где-то минут через пять ворота,выходящие в переулок напротив, открылись, и появилась черная “Волга”. За рулемсидел Всеволод Петрович, даже отсюда мне было заметно, как он нервничает.

Машина, набирая обороты, понеслась к проспекту, я бросиласьследом, особо не заботясь о том, что меня увидят. Всеволоду Петровичу было явноне до того, чтобы высматривать в зеркале мою машину, по крайней мере, он несделал никаких попыток от меня оторваться. Он куда-то очень торопился. Конечнойточкой его маршрута оказалось кафе “Олимпийское”, скромный на вид подвальчик вцентре города. Всеволод Петрович бросил машину напротив входа и припустился крезным дверям. Я свернула в ближайший переулок и стала ждать. Но на месте мнене сиделось. Скорее всего здесь у Всеволода Петровича назначена встреча,хотелось бы знать с кем? А почему, собственно, я не могу зайти в кафе? Янаправилась к резным дверям, вошла и опасливо огляделась: небольшой холл,зеркало на стене, справа гардероб и две двери, наверное, туалет. И ни души.Даже гардероб был пуст. Я заглянула в зал. Сразу возле входа высокая стойка,вдоль стен маленькие кабинки со столиками на четверых. В одной из них сиделВсеволод Петрович в компании мужчины лет тридцати пяти очень колоритнойвнешности. Лысый, носастый, с толстыми губами и скошенным подбородком. Огромноебрюхо упиралось в стол. Всеволод Петрович сидел ко мне спиной и что-то говорил,перегнувшись к собеседнику, тот время от времени кивал и гладил свою лысину.Несмотря на внешность вдруг облысевшего Карабаса-Барабаса, похоже было, чтоэтот парень не из тех, с кем стоило вступать в разного рода препирательства, ия решила незамедлительно покинуть зал, но девушка, скучавшая за стойкой бара,меня уже заметила, мне пришлось подойти и купить бутылку минералки. Я оченьнадеялась, что лысый и его гость не обратят на меня внимание.

— Прекрати скулить, — вдруг рявкнул за моей спиноймужской голос. Мы с девушкой одновременно вздрогнули. — Малолеток надобыло лапать поменьше…

Я поспешила уйти, хотя услышанное очень меня заинтересовало.Рычал лысый, и слова его, вне всякого сомнения, адресовались председателю“Общества любителей Библии”.

Всеволод Петрович вышел из кафе где-то минут через сорок,вытирая потный лоб платком и тяжело дыша. Устроился в своей машине, но теперьне торопился, ехал, строго соблюдая все правила дорожного движения. Путь еголежал в пригород и закончился возле металлических ворот скромного особнячка,приобретенного скорее всего на членские взносы любимой паствы. Воротаоткрылись, и Всеволод Петрович скрылся с моих глаз. Вскоре сразу в несколькихокнах вспыхнул свет. Я еще немного понаблюдала, укрывшись в переулке, но ничегозаслуживающего внимания так и не произошло.

Из ближайшего телефона-автомата я позвонила Славке. Стоиломне заикнуться о моем визите в “общество”, как он рявкнул:

— Кто тебя просит соваться? Это дело милиции, а если бытвой Всеволод Петрович шваркнул тебя с перепугу по умной голове? Чем-нибудьтяжелым?

— Я уверена…

— Чтоб ни о какой дурацкой слежке я больше не слышал.

Мысленно обругав Славку, я поехала домой. Въезжая во двор,увидела Кирилла, он сидел на качелях, держа руки в карманах куртки и пряча носв воротник. Оставив машину на стоянке, я пошла к подъезду, а поравнявшись скачелями, остановилась, ожидая, когда подойдет Кирилл.

— Я тебя люблю, — сказал он тихо, я кивнула, апотом спросила:

— Зайдешь?

— Если ты не против.

— Конечно, не против, — вздохнула я.

— Я жду тебя два часа, — сказал он уже в квартире.

— Замерз?

— Еще как. У тебя лицо грустное…

— Я боялась, что никогда не увижу тебя…

— Прости, забудь все, что я наговорил утром. Большеникаких тайн, детективов и прочей ерунды. Есть ты и я.