в свой дом, чтобы угостить сигаретами, чаем и засахаренными фруктами. Я был поражен чистотой, царившей в доме, которую затем обнаружил и в других домах. Какая чудовищная разница в сравнении с русскими крестьянскими избами! Вся абсурдность ситуации – что русские вознамерились повелевать этими мусульманскими горцами и выступать в качестве носителей культуры – мгновенно проявилась со всей наглядностью.

Затем старейшина показал нам аул и в конце привел нас к древнему ореховому дереву на площади, под которым уже был накрыт стол, где нас с моим спутником стали потчевать шашлыком и прочими яствами. Пока мы пировали, на площади собрались юноши и девушки, и мы стали свидетелями незабываемого зрелища. Я никогда больше не видел, чтобы кто-нибудь так восхитительно танцевал лезгинку, как эти красивые, грациозные девушки и необычайно ловкие, гибкие юноши. Ничего чуждого, привнесенного извне, ни капли искусственности – эти люди словно выросли из родной земли; ритм и формы танца казались естественным выражением их внутреннего мира.

В связи с моими частыми поездками во Владикавказ, административный центр Терской области, я не раз бывал на уже упомянутой (в главе 47) Военно-Грузинской дороге.

Однажды я встретил там хевсуров, гнавших своих овец на продажу во Владикавказ и удививших меня своей странной одеждой. На их куртках407 был изображен огромный, во всю грудь, красный крест.

Я навел справки и узнал, что хевсуры принадлежат к народности грузин и живут в высокогорной долине, доступ к которой свободен от снега всего полтора месяца в году. Это единственная пора года, когда у них есть связь с миром. В это время они, живущие овцеводством, гонят овец вниз в город, обменивают их на бытовые товары и продукты, включая муку, и вновь на десять месяцев возвращаются в свое уединение от мира.

Крест на их груди – дань исторической традиции: во времена крестовых походов в их долину случайно забрели крестоносцы, и местное население покорилось им.

В другой раз я со своим русским знакомым предпринял поход к казбекскому леднику, до которого легче добраться от военной дороги. У подножия горы стоит единственный альпинистский приют, обязанный своим существованием тому обстоятельству, что однажды ледник пожелал увидеть один из великих князей; для него и построили эту хижину. К счастью, владикавказская администрация позаботилась о ее сохранении, назначив сторожем одного ингуша, который поселился там с дюжиной овец.

У этого представителя самого разбойничьего племени на Кавказе мы нашли ошеломляющее гостеприимство.

Мой русский друг велел ему передать, чтобы он ждал нас с двумя лошадьми в том месте Военно-Грузинской дороги, где от нее отходит тропа в сторону ледника. Мы сели на его лошадей и не спеша поехали вверх, в то время как сам он весь довольно длинный путь проделал пешком с таким видом, будто не чувствовал ни малейшей усталости. У него, похоже, были легкие и сердце как у наших древних тевтонских предков.

Когда мы осмотрели ледник и были поражены его мощью и величием, ингуш устроил нам настоящий пир: зарезал на наших глазах овцу и приготовил шашлык, а кроме того, угостил нас сыром и овечьим молоком.

Подкрепившись, мы верхом поехали назад, к Военно-Грузинской дороге. Он снова сопровождал нас пешком. На прощание я, разумеется, попытался заплатить ему за лошадей, овцу, сыр и молоко и тем самым горько обидел его: мы были его гостями, сказал он, а он еще никогда не брал денег с гостей!

Я почувствовал себя ничтожеством рядом с этим бедным мусульманином с благородной душой, для которого самоотверженное гостеприимство было священным законом.

С нашим владикавказским адвокатом я совершил поездку в одну из соседних немецких колоний, где у него были какие-то дела.

Колония мало чем отличалась от других колоний, которые мне довелось видеть. Зато мне запомнились три слова, которые мне заговорщически шепнул кучер по-русски, когда мой друг вышел из коляски: «Я тоже штундист».

Вероятно, он слышал, что я немец, а «немец» означало для него протестант, и он решил, что может открыться своему «единоверцу», хотя знал, что измена православной вере чревата для него тяжелыми последствиями.

Эти преследуемые «штундисты» были всего-навсего лютеранами. Их молитвенные собрания проходили по воскресеньям в школах тех немецких колоний южной России, которые были слишком малочисленны, чтобы строить собственную церковь. У большинства колонистов были русские рабочие, которые, быстро выучив немецкий язык, тоже принимали участие в молитвенных собраниях. Эти-то отпавшие от русской веры русские и называли себя штундистами.

61. Управление синдиката «Терек»

На Кавказе, площадь которого соответствует Германии или Франции и численность населения которого составляет около десяти миллионов, представлены различные расы и вероисповедания. В административном отношении он подчинялся царскому наместнику в Тифлисе, который владычествовал над разными кавказскими губерниями, а также над тремя так называемыми «областями» Северного Кавказа: Кубанской, Терской и Дагестанской. Кубанская и Терская области находились под контролем казачьих войск, то есть под властью чисто военной администрации, главами которой были атаман кубанских казаков со штаб-квартирой в Екатеринодаре и атаман терских казаков со штаб-квартирой во Владикавказе.

Атаманом всех казаков (а были еще и донские, уральские, уссурийские и амурские казаки) являлся наследник престола408.

Нельзя не признать, что военная администрация в Терской области была гораздо хуже, чем гражданская администрация в России, за исключением разве что управления церковным имуществом. Ибо без взятки ничего невозможно было добиться и во Владикавказе. Просто удивительно, сколько алчных рук тянулось здесь навстречу просителям. Впрочем, надо отметить, что аппетиты местных взяточников были умеренными.

Самым любимым источником доходов владикавказских чиновников была торговля концессиями на нефтеносные земли. Дело в том, что на государственной (казачьей) земле и на земле местных жителей предоставление концессий было ограничено, то есть осуществлялась время от времени, только когда приходило принятое в Петербурге центральными казачьими властями решение о сдаче в аренду небольших участков. Выдача соответствующих документов, производившаяся в Терской казачьей администрации, была возможна лишь в день публикации в Петербурге соответствующего императорского распоряжения в «Правительственном вестнике»; выдача таких разрешений чиновникам была запрещена. Но шайка чиновников, монополизировавшая предоставление разрешений, нашла прекрасный выход из положения: заранее тайно получив от своих петербургских партнеров из главного управления не подлежащую разглашению информацию о том, что в определенный день в правительственном бюллетене будет опубликовано сообщение о выдаче разрешения на предоставление определенного участка, участники сговора в 12 часов назначенного дня сообщали информацию своим сообщникам, подставным лицам (которые не были чиновниками), чтобы те получали документы на эти участки, а затем продавали заинтересованным лицам.

Жизнь в Грозном отличалась смертельной скукой. Занесенная туда разными ветрами