ему ежедневно читали вслух ведущие русские газеты и он, обладая необыкновенной памятью, все запоминал.

Заметив мой интерес к его персоне, он начал рассказывать историю своей жизни, которую я здесь, дополнив сведениями из других источников, намерен вкратце воспроизвести.

Семнадцатилетним юношей Тагиев приехал в Баку из персидской провинции Азербайджан (населенной не персами, а татарами) и зарабатывал на жизнь чернорабочим. Тарифы тогда, во второй половине 40‐х годов, были низкими: 20 копеек в день. Поэтому ему понадобилось семнадцать лет, чтобы скопить на верблюда, ставшего основой его материальной самостоятельности. Транспортировка сырой нефти из Балахан, с рудничных полей (12 км от Баку), в «черный город» для переработки осуществлялась тогда на верблюдах, в бурдюках из коровьих шкур. Эти перевозки, за которые к тому же хорошо платили, давали погонщику верблюдов возможность нагреть руки на сдаваемой нефти.

Со временем Тагиев смог купить себе еще одного верблюда, потом еще и еще. За двенадцать лет верблюжьего бизнеса в сочетании с воровством нефти он накопил четыре тысячи рублей.

И тут, в конце 70‐х годов, правительство кардинально изменило свою нефтяную политику. До того оно уже много лет сдавало все бакинские нефтеносные земли на длительные сроки в аренду за годовую паушальную плату417 одному бакинскому армянину, весьма далекому от мысли организовать использование всех этих нефтяных богатств (о масштабах которых, конечно, еще никто и не подозревал) на промышленной основе. Нефть здесь с незапамятных времен добывали в колодцах на небольшой глубине, просто черпая ее ведрами, и перерабатывали примитивнейшим способом. Поэтому России приходилось покрывать свои потребности в осветительном масле поставками американского керосина, который с 1861 года доставлялся в Европу морским путем.

Чтобы исправить положение, правительство решило не продлевать договор с армянским монополистом, а разбить нефтеносные земли на множество участков площадью по десять десятин (приблизительно 10 га) и отдать их в аренду на выгодных условиях разным арендаторам. Таким образом оно хотело способствовать развитию здоровой конкуренции и сообщить нефтедобывающей промышленности новые, более эффективные импульсы. Чтобы получить в аренду нефтяной участок, нужно было внести на ad hoc418 назначенном официальном аукционе соответствующую паушальную сумму, без всяких дополнительных сборов и без ограничения срока аренды.

На основе этих решений тогда и возникли впоследствии знаменитые заводы Нобеля и другие крупные предприятия419.

Тагиев, рискнув своими четырьмя тысячами, приобрел на них десять ставших впоследствии знаменитыми десятин в Биби-Айбате. Но у него не было средств на организацию буровых работ, стоимость которых он оценил в 20 000 рублей. В конце концов он занял эту сумму у бакинского армянина Затурова на условии, что Тагиев вносит в общее предприятие свою землю, а армянин – 20 000 рублей.

«Пробурив» впустую все деньги, Тагиев попросил компаньона повысить свой вклад, но получил отказ. Если Тагиеву когда-нибудь удастся заработать на этом проклятом участке, где, скорее всего, никакой нефти нет, он может вернуть Затурову 20 000 рублей, заявил Затуров; сам же он отказывается от каких бы то ни было притязаний на эту землю и на их совместное предприятие.

Тагиев в конце концов нашел 5000 рублей, одолжив их у кого-то другого. На эти деньги он продолжил бурение и уже через несколько метров получил такой мощный фонтан нефти, что в одночасье стал богатым человеком. Затуров покончил с собой.

Тагиев, выплатив 20 000 рублей наследникам армянина, стал полновластным хозяином участка, оказавшегося вскоре самым нефтеносным во всем бакинском районе: долгое время этот участок ежегодно давал до миллиона тонн сырой нефти. Кажется, в 1895 году Тагиев продал свои скважины за 500 000 фунтов Лондонскому синдикату, который уже через полтора месяца перепродал его ad hoc основанной английской компании Russian Petroleum and Liquid Fuel C° Ltd. за миллион фунтов стерлингов. Несмотря на размер своего капитала, эта компания уже в первый год своего существования смогла выплатить 40% дивидендов! Участок оказался поистине неиссякаемой золотой жилой, которая, однако, в конце концов только из‐за английской бесхозяйственности иссякла раз и навсегда.

Когда я в 1902 году познакомился с Тагиевым, его состояние оценивалось в двадцать миллионов рублей. Значительную часть его он потратил на общественно полезные нужды. Он построил большую, причем первую в мире среднюю школу для мусульманских девочек, театр, который безвозмездно передал городу Баку (сохранив, однако, за собой право собственника); наконец, чтобы обеспечить заработком многочисленное женское население, в силу естественных причин лишенное возможности работать в нефтедобывающей промышленности, открыл большую хлопкопрядильную и ткацкую фабрику, которая стоила этому филантропу много денег из‐за огромных потерь рабочего времени, связанных с постоянными болезнями детей работниц.

Одним словом, Тагиев был во всех отношениях настоящий человек, боготворимый татарами и уважаемый остальными жителями города. Я сказал «во всех отношениях», имея в виду и его семейную жизнь: в семидесятилетнем возрасте он женился на двадцатилетней дочери русского генерала-мусульманина420, от которой у него было на моей памяти двое детей421. Кстати, заметив, что его племянник положил глаз на его молодую супругу, он велел его зарезать.

Наряду с татарами важную роль в Баку играли ненавидимые ими армяне. Не в численном отношении – ибо их родиной (на русской земле) были Эриванская и Елизаветпольская губернии, а в Баку находилась лишь небольшая армянская диаспора; главным фактором было их социальное положение. Как самый умный и образованный народ Кавказа, они и в Баку заняли ключевые позиции, главным образом в нефтедобывающей промышленности.

Манташевы и Гукасовы, носители русифицированных армянских фамилий, но остававшиеся армянами, были в первых рядах бакинской элиты и занимали достойные места в международной нефтеторговле.

Благодаря своему секретарю, армянину Мосдичяну, казавшемуся на фоне своих далеко не безупречных соплеменников белой вороной, я довольно близко познакомился с патриархальными обычаями и образом мыслей этого народа.

Если не считать армянского крестьянина, непритязательного труженика, то в русской поговорке «Один грек обманет десять евреев, а один армянин обманет десять греков», пожалуй, есть доля правды. Как бы то ни было, армяне в коммерческом плане не так опасны для третьих лиц, как евреи; однако они не способствуют развитию экономики в той мере, как евреи, потому что в своей алчности идут только на сделки, сулящие богатую прибыль. Они слишком привязаны к своей толстой мошне.

Интересным было для меня открытие (которое я здесь вовсе не намерен возводить в ранг аксиомы), заключавшееся в том, что утратившие свои родные кавказские корни и европеизированные армяне легко теряют внутреннее равновесие, потому что не умеют наводить мосты между своей армянской цивилизацией и европейским миром. Так, я познакомился с Баку с одним высокообразованным армянином родом