— Такое уже случалось? — поинтересовалась Отталия.

Лерс кивнул:

— Пять лет назад. Никто не пострадал, кроме спортивного зала.

Мы сели на места, раздался свисток судьи, и игра началась. В команде были и девушки, и юноши. Игроков в команду отбирали по трём критериям: умению мгновенно открывать и закрывать микрочервоточину, скорости реакции и быстроте бега. Неожиданно я втянулась в просмотр. На игровом поле творилось чудо: впервые я так близко видела пусть и маленькую, но всё же полноценную червоточину. Она была похожа на колыхающийся серебристый блин. Ребята открывали дыру, пасуя мяч игроку своей команды, мяч успевали перехватывать игроки другой команды, неслись с ним к воротам, снова пасовали через мгновенный переход. Мелькали руки, ноги, серебристые блины, мяч. Скорость игры была бешеная. Сначала мне казалось, я вообще не различаю происходящего на поле, но потом я вникла и стала болеть за команду Рика. Матч закончился со счётом «два: два», поэтому, чтобы все-таки выявить победителя, на следующее воскресенье назначили ещё один.

Оставив споривших Лерса и Тали — они болели за разные команды и теперь выясняли, был ли прав судья, засчитав последнее очко команде третьекурсников, — я побрела к себе в отсек.

* * *

Пролетели новогодние праздники, и мы снова окунулись в учёбу. Время неслось с бешеной скоростью: уроки, практикумы, факультативы. Я очень боялась снова смотреть головидео с участием Рэна, была большая вероятность, что на медитации я вновь открыла бы путь на Элею. И тогда пришлось бы всё рассказать господину нье' Тарку. А что рассказывать, если ещё и сама не понимала, что чувствую по отношению к этому элефину: влюблённость в спасителя от ужасной участи или влюблённость в знаменитость? Я ведь его совсем не знала! Мы всего-то перекинулись парой фраз почти два года назад. Я запуталась.

Теперь на каждом уроке медитации я стабильно открывала переходы на самые известные в нашей галактике миры. И я до сих пор замирала от восторга, когда Дживс произносил:

— Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину.

Как-то на одном из уроков медитации ректор предложил тем, у кого уже получалось держать стабильные червоточины, попробовать открыть сразу две. В тот день я выползла из зала мокрая от напряжения, а вот у Лерса получилось с первой попытки, хотя после урока его и шатало. Интересно, в свои семнадцать лет сколько червоточин могла одновременно открывать Тали?

Запомнившимся на всю жизнь (уверена, не только мне) стал один из уроков ботаники…

В тот день госпожа Ростакс обещала нам сюрприз. Но, так как я посещала её факультативы уже второй год и шла далеко впереди обычного курса, я сомневалась, что это будет что-то из ряда вон выходящее для меня. Перед занятием мы все собрались для инструктажа в классе, один из выходов из которого был одновременным входом в парник, в котором иногда встречались довольно странные культуры.

Когда я впервые попала в эту обитель разнообразной флоры, глаза у меня разбежались: тут имелись растения, относящиеся как к высшим, так и к низшим формам, соседствовали полезная и ядовитая рассада, в отдельном, довольно просторном помещении размещались и полуразумные растения. К последним на втором курсе доступ был строго запрещён.

Инструктаж сегодня был необычен: каждому из нас раздали носовые фильтры, и леди Ростакс, лично проверив, правильно ли мы их установили, начала короткую лекцию о влиянии ионизирующего излучения на растения. Она ходила между столами и рассказывала:

— Как вы уже знаете, малые дозы ионизирующей радиации активно стимулируют рост и развитие культур, а вот высокие — угнетают большую часть их функций. Однако существует довольно много промежуточных состояний, когда одни функции несколько стимулированы, а другие уже угнетены. Но бывают и исключения. Сегодня, мы рассмотрим очень опасный феномен. Итак, сегодня практическая работа посвящена облучению высокой дозой радиации цветка дженери. Проходим в теплицу, господа кадеты!

В учебной теплице имелись лабораторные столы, на которых находились большие прозрачные боксы с каким-то всторенным оборудованием. К боксам вплотную были приставлены клетки с небольшими белошёрстными животными с парой тонких розовых безволосых хвостов и парой красных глаз. На столах лежали небольшие пульты управления.

Поступила команда:

— Ознакомиться с инструкцией по эксплуатации лабораторной установки.

Нам на планшеты пришла методичка. Прочитав её, я приготовилась приступить к лабораторной работе.

Леди Ростакс снова скомандовала:

— Нажимаем кнопку «один» на пульте.

Мы синхронно нажали каждый на свою кнопку. Дышать сквозь фильтры было непривычно. Краем глаза я заметила, как преподаватель тоже установила носовые фильтры. Клетка с белошёрстным животным открылась, и оно, передвигаясь на коротких лапках, с любопытством пробралось в основной лабораторный бокс. Дверца клетки захлопнулась. В боксе, в небольшом торфяном горшочке, находился прекрасный нежно-голубой цветок. Его шёлковые лепестки так и манили притронуться. Двухвостое животное обошло растение, принюхалось, особого интереса не проявило. Похоже, оно было плотоядным.

— Нажмите кнопку «два», запускающую излучение, и через три минуты нажмите кнопку «три», запускающую режим увеличения для верхней стенки лабораторного бокса.

Мы проделали манипуляции и уставились на увеличенный цветок дженери. Сперва ничего не происходило, но потом мы увидели мельчайшие голубовато-серебристые пылинки, разлетавшиеся от цветка.

— Не забываем записывать наблюдения на планшеты, — напомнила преподаватель о цели лабораторной работы.

Тут я увидела, как моё белошёрстное животное вдруг начало подпрыгивать на одном месте. Прыжок, несколько секунд на месте, прыжок… Я сделала запись и глянула на лабораторный стол Тали, её животинка каталась на спине в каких-то немыслимых движениях, и все они были зациклены.

— Кто-то может объяснить, что происходит? — спросила нас леди Ростакс.

Валерис подняла руку.

— Выделения цветка как-то влияют на психику животных? — выдвинула она предположение.

— Это называется пыльца, кадет Мовс, — ответила ей преподаватель и обратилась уже ко всем нам: — Нажимаем кнопку «три» ещё раз. Это увеличит дозу радиации в сто раз.

Мы нажали кнопки и замерли в ожидании. Сперва снова ничего не произошло, результата мы ждали около десяти минут, и, появившись, он превзошёл все наши ожидания. Из горшка, в котором находился цветок, с огромной скоростью полезли корни, мгновенно заполнив пространство лабораторного бокса. Дырявая червоточина! А как же та животинка, которая ещё пятнадцать минут назад бегала вокруг цветка?

— Нажимаем кнопку «четыре», — поступила команда от леди Ростакс.

Через пару минут мы увидели, как корни, заполнившие всё пространство в наших боксах, потемнели, начали усыхать и осыпаться. От белоснежных зверьков остались истыканные стеблями бурые трупики. Большая часть моего класса стояли бледные.

Леди Ростакс неожиданно жёстко сказала:

— Я хочу, чтобы вы запомнили сегодняшнюю лабораторную работу. Из-за цветка дженери погибает одна из пяти колоний и один из сорока