недовольно обратился ко мне ювелир, к которому я наконец-то смог записаться в ученики. За четыре года учёбы на ММР я вдоль и попрёк изучил условия договора с родителями и нашёл обход условий, которые запрещали мне заниматься резьбой по камню. В нём не было ни одного пункта, запрещавшего мне изготавливать ювелирные изделия. Позади остались незабываемые месяцы практикума по выживанию, и теперь у меня был, что называется, практикум для души. Господин Вайлитень Борвик ворчливо продолжил: — Ты неправильно измерил угол грани! Огранка будет не симметричная и не даст нужной игры цвета.

Вайлитень Борвик, элефин с пшеничного цвета волосами средней длины и огромными, чуть раскосыми глазами, выглядел отлично для своих тысячи семисот восьмидесяти трёх лет. Я думал, он чуть старше меня, когда пришёл наниматься в подмастерья. Одежду он предпочитал устаревшую, носил камзол и ботфорты, а волосы собирал хвост. Мне многое не нравилось в этом наставнике, но, он, несомненно, был гением огранки драгоценных камней.

Я незаметно вздохнул, взял в руки квадрант и снова измерил угол. Действительно, я ошибся, но всего на полградуса, а господин Борвик ошибку определил на глаз. Да уж, до его уровня мне было ещё расти и расти.

Борвику поступил большой заказ: огранить несколько тысяч полудрагоценных камней разной формы. Самые мелкие камни шли не в ювелирное дело, а использовались для украшения платьев и костюмов, а камни чуть крупнее — для украшения залов домов именитых высокородных элефинов. Требования к таким камням не были жёсткими, поэтому я и ещё пять учеников господина Борвика сидели в просторной мастерской и в прямом смысле оттачивали свои навыки.

Я брал камень, проверял его на дефекты, определял, какая огранка для него подойдёт, а затем, чтобы убрать изъяны, замерял угол, закреплял камень и начинал сперва обдирку, потом огранку и в конце — шлифовку. Когда я осваивал одну форму огранки, переходил к другой. Каждую из форм я оттачивал до тех пор, пока не доводил работу до автоматизма. Но, хотя я уже в совершенстве гранил камни формы «овал», господин ювелир всё не разрешал мне начать оттачивать другую огранку.

— Господин Борвик, — как-то спросил его кто-то из его учеников, — почему мы точим руками, ведь есть же автоматические комплексы, которые сами вымеряют угол, сами обдирают, точат, шлифуют?

Ювелир внезапно рассердился:

— Да потому что камни получаются мёртвые! Без души! Да, они красивы и идеальны, но камень, не прошедший через тепло рук огранщика, никогда не будет обладать глубиной игры света! — рьяно воскликнул он и, успокоившись, ехидно добавил: — Не всегда требуется стандартная огранка, бывает так, что в украшение лучше подойдёт камень с необычными гранями. И вот сейчас вы точите камни руками, чтобы в будущем вы смогли понять, если вам встретиться камень, — он выделил это слово, — который сможет прославить вас как мастеров-ювелиров, чтобы вы смогли показать его красоту, несмотря на нестандартную огранку.

Да, господин Борвик любил своё дело, хотя украшения он делал посредственные. Красивые, но обычные. Изящные, но без изюминки. Поэтому ювелирные украшения господина Борвика продавались не то чтобы плохо, но и огромные очереди за ними не выстраивались. А вот огранку камней у него заказывали постоянно.

В целом мне нравилось это направление работы с камнем, но и по своему гравёру я от этого скучал больше. Я взял следующий турмалин, повертел камень в руках, определил, что ему однозначно требуется огранка «овал», закрепил, начал обдирку… Руки всё делали автоматически, мысли же мои унеслись к чемпионату Элеи по боям на национальных клинках, которые должны были стать итогом первого семестра последнего курса университета…

* * *

Тренировок с Квардиго мне уже не хватало. Теперь я мог на первых секундах боя выбить клинки учителя или нанести пятнадцать, как того требовали официальные соревнования, порезов, но я не решался попросить его помочь мне найти другого учителя. Он много для меня сделал, и мне не хотелось его обижать. После очередной тренировки, которая для меня была, как разминка, запыхавшийся Квардиго обратился ко мне:

— Рэн, тебе надо расти, меня ты уже давно обогнал. Ты будешь не против, если я посоветую тебе другого учителя?

— Господин Квардиго, с почтением приму ваши советы, — ответил я вежливо.

На следующей тренировке в зале присутствовал подтянутый элефин в возрасте.

— Господин Тиадениэль Эрдо Пэриксен, — представил его Квардиго и продолжил: — Рэн, именно у него я предлагаю тебе учиться.

— Почту за честь, господин Пэриксен, ответил я, чуть склонив голову.

Он ничего не ответил, молча кивнул и показал в центр зала. Взял тренировочные деревянные клинки и встал в позицию.

Боем это не было. Это оказалось избиением младенца. Уже на первой минуте Тиадениэль выбил один мой клинок и до конца боя не подпускал к нему, чтобы поднять. Ещё он был очень быстр и силён, я едва успевал ставить блоки и парировать удары. К концу второй минуты моя правая рука безвольно висела — господин Пэриксен своей палкой ощутимо задел нервные окончания. Всё закончилось обидным шлепком по моему тылу. Я тяжело дышал, противник же остался свеж, как первый цветок, распускающийся в мае в элейских горах.

Тиадениэль произнес:

— Прыжки слабые, удар тоже, скорость маловата, не предугадывает действий противника. В общем… беру в ученики, — он помолчал, рассматривая меня, и добавил: — И да, называть меня Дэн, никаких господин Тиадениэль или господин Пэриксен.

— Почему? — спросил я.

— Почему согласен учить? — уточнил Дэн.

Я кивнул.

— Уже 30 лет никто не мог продержаться против меня больше минуты, ты же продержался, — он бросил взгляд на времярез, — три минуты двадцать восемь секунд. — Ухмыльнувшись, он подошёл к Квардиго, хлопнул того по плечу и обратился уже к нему: — Заходи завтра, отдам тебе тот палкийский кинжал, на который ты давно глаз положил!

Я опешил: они поспорили о том, сколько я продержусь против Дэна? И учитель, стало быть, выиграл? Интересно, что он поставил на кон…

Дэн кардинально поменял мои тренировки. Каждый мой день начинался теперь с пробежки и комплекса силовых упражнений, а по вечерам, когда я не дежурил в университетской клинике, были тренировки в зале Дэна. О… Это оказался не обычный зал для упражнений. Спортзал был роботизированный, такой университет позволить себе не мог. Хотя… Если бы несколько наших студентов выступали на соревнованиях ежегодно, то университет смог бы обзавестись самым ультрасовременным тренировочным залом. По залу Дэна летали пять небольших плоских цилиндров с огоньками и кнопками. Они двигались хаотично, но, приближаясь ко мне, стреляли электрическими зарядами. Не смертельно, конечно, но довольно болезненно. В руках я держал специальные клинки,