домах, поскольку там «так же, как у нас, торгаши оценивают все с точки зрения опасностей и рисков, грозящих их портмоне»[752].

Критика буржуазного национализма

Гитлер критиковал буржуазию за то, что она отождествляет свои эгоистические классовые интересы и интересы прибыли с национальными интересами. Когда буржуазия говорит о «национализме», она на самом деле имеет в виду только свои собственные экономические классовые интересы. Буржуазия, приводил он, например, свои аргументы 6 марта 1927 г., дала понятию «национальный» «совсем особенное значение», и это значение «такое зауженное и несерьезное, что миллионы людей не в состоянии понять это национальное понятие». Буржуазия называет себя национальной, а масса полагает, что это понятие идентично «асоциальному убеждению». «Тот человек не националист, который говорит: я пою песню о Германии „Германия превыше всего“, а потом вырабатываю свою прибыль, а на следующий день встаю, потому что возле меня сидит какой-то грязный тип, не снявший свою синюю робу, я не могу сесть рядом с ним. Германия превыше всего! Дорогие друзья! Самый страшный враг нашего национализма — это жажда прибыли, с одной стороны, и сословная спесь, с другой стороны». Национализм не должен быть врагом «человеческих прав собственного народа» (Гитлер имел в виду социальные права), а должен «быть самым большим борцом за них во всех сферах»[753]. 23 марта 1927 г. Гитлер подчеркнул, что быть национальным не значит «бороться за неторопливость одной части народа и за существование нынешнего состояния». Те не национальны, кто «за вином кричат ура и поют песню о Германии, в то время как рядом стоят безработные или страдающие от недоедания рабочие выходят с фабрики»[754]. 26 марта 1927 г. Гитлер дистанцировался в одной из речей от буржуазного понимания «национализма»: «Пролетария отталкивает от буржуазии его понятие национального. Они говорят, эти националы не заботились о нас, разве что на выборах, тогда мы подходили, а так мы были чернь, в обществе они нас не замечали, презирали, плевали на нас сверху, мы могли лишь как-то перебиваться в нищете, а под конец могли иметь лишь честь защищать отечество — посмотрите на них, этот национализм мы отвергаем! Мы тоже! Это не национализм, германская буржуазия понятия не имела, что означает слово „национализм“. Она, по сути дела, не понимала под этим ничего иного, кроме как государственное, и, как правило, еще и династическое, и еще экономическое понятие, но не народное»[755].

В речи 6 апреля 1927 г. о «Национализме и патриотизме» Гитлер сказал, что буржуазная политика сделала в нижних слоях слово «национальный» ненавидимым, «потому что это понятие здесь совпадает с партийными структурами, которые в принципе выступали против нового сословия [рабочих]. Представление мельчайших сословных интересов было тождественно национальной идее и выдавалось за национальную политику. Этим и начался рок в немецком народе, что сегодня 15–16 миллионов категорически отвергают национализм, поскольку он тождественен представительству интересов определенных буржуазных партий, то есть определенных групп, а не всего немецкого народа»[756]. 26 июня 1927 г. Гитлер отграничил себя от буржуазного национализма и подчеркнул, что национал-социалисты «не имеют ничего общего с криками ура ушедшей монархии, ничего общего с песнопениями, а наше национал-социалистическое движение есть не что иное, как осознание величия народа. Я националист не потому, что выступаю за какое-либо сословие, я полностью являюсь им, если выступаю за весь народ. Для нас решающее значение имеет не величина класса и сословия, а величие всего народа»[757].

Намекая на буржуазию, Гитлер заметил 6 августа 1927 г.: «В народной общности они видят не что иное, как договор перестрахования для рентабельности собственного предприятия. Как многие поняли истинное значение понятия „народ“ и понятия „национальный“? Сколь многие стоящие справа люди уже поняли, что весь прежний национализм был внешним, что нет национализма без обязательств перед народом, что не национально, если распевают националистические песни и смотрят, как народ медленно погибает, например, из-за антисанитарных условий. Сколь многие поняли, что национализм предполагает нечто, чем можно гордиться, и что невозможно гордиться загнивающим народом. Сколь часто я езжу по Тюрингии и Саксонии и вижу это опустившееся человечество, этот жалкий пролетариат, выращенный в самых недостойных человека условиях, и вижу эти истощенные фигурки детей, столь же часто я осознаю, какой грех был здесь совершен, и я спрашиваю себя, почему над этим никогда не ломали голову»[758].

Гитлер критиковал «буржуазное понятие о мире», в котором национализм привязан к «экономическим представлениям», «династическим понятиям», «представлениям о легитимности» и «понятиям классов»[759]. Националистом может быть лишь тот, заявил он 18 октября 1928 г., кто не хочет принадлежать какому-нибудь классу, а всего себя концентрирует на «понятии нации как таковой», на всем народе. Тем самым «понятие „национальный“ отделяется от всех внешних воплей ура, от всех определенных экономических взглядов и т. д.»[760]. Понятие «национальный», сказал Гитлер 6 марта 1929 г., в старой Германии «было слишком связано с тысячью второстепенных вещей, которые первоначально вообще не имели ничего общего с этим понятием». Оно уже снизилось до «классового понятия» либо до «экономического понятия[761]. Тот факт, что понятие «национальный» стало не общим достоянием германской нации, а разделяющим лозунгом, объявил он в манифесте имперского партсъезда 1928 г., вовсе не вина только марксизма. В той же мере виноваты прежние национальные партии, «которые не сумели извлечь это слово из маленького поля зрения сословных и экономических интересов и предпочли дать нации погибать, вместо того чтобы создать социальные предпосылки для укорененного всеобщего национализма путем даже часто небольших уступок». Это «пренебрежение социальными обязанностями, мотивируемое экономическими необходимостями», позднее привело к крушению империи и экономической катастрофе[762]. В речи 5 ноября 1930 г. Гитлер объяснил, что, если понятие «национализм» связывается с верой в монархию, в определенный общественный порядок или определенный экономический порядок, тогда его делают «нестерпимым… для сообщества», тогда это понятие никогда не сможет стать несущим фактором для сообщества нации[763].

В главе VII.2 мы покажем, как определял понятие «национализм» сам Гитлер. В нашем контексте решающее значение имеет его упрек буржуазии, которая отождествила собственные эгоистические экономические интересы с национальными интересами и этим скомпрометировала понятие «национальный» в глазах широкой массы.

Буржуазные партии: отсутствие мировоззрения, борьба только за парламентские места

Гитлер придавал решающее значение мировоззренческому направлению политики. Как мы уже видели в главе 11.3 («Понятие революции у Гитлера»), он строго различал партии и движения с основательным мировоззрением, к которым он, кроме своего собственного движения, относил, по сути, лишь коммунистов и итальянских фашистов, и партии, не имеющие никакой мировоззренческой основы. У буржуазии и буржуазных партий не