были возможности подъема. «Иначе будут восстания. Еврей чувствует напряжение и пользуется им. Должно прийти движение, которое оттолкнет обе стороны: тупых консерваторов и еврейско-большевистских анархистов. Меньше всего можно выяснять у ребенка, какая профессия у отца. Решают исключительно склонность и способность. У ребенка может быть способность, которой не было у родителей. Нужно воспрепятствовать удушению постоянного подъема»[705].

30 января 1942 г. Гитлер обосновал свой взгляд в «философском» контексте: «Мы видим, — аргументировал он, — в любом состоянии и в любое время в этом мире результат никогда не прерывающегося жизненного процесса. И невозможно в какой-то определенный момент сказать: теперь этот процесс развития прекращается. Но в природе всего развития всех вещей заложено, что любая стерилизация этого жизненного процесса должна привести к отмиранию. Напротив, в сути природы заложено, что более толковый поднимается и выделяется, т. е. это значит, что внутри народов надо давать дорогу толковому, что нельзя запирать их общественными порядками, что внутри народов не должно доходить до стерилизации имущественных отношений, что и внутри нужно заботиться о том, чтобы постоянный поток свежей крови шел снизу вверх и чтобы все гнилое, потому что ленивое, должно отмереть, потому что оно вынуждено отмереть, потому что оно созрело для отмирания, и это не следует удерживать»[706].

В застольной беседе 12 апреля 1942 г. Гитлер выразил надежду, что ему удастся путем «перестройки германского школьного образования» добиться успехов в области школьного воспитания, которые намного превзойдут успехи английских колледжей. Для этой цели он распорядился создать Национально-политические воспитательные учреждения, снабдив их в качестве принципа лозунгом: «из всех слоев немецкого населения отобрать и обучить лучших юношей и девушек»[707]. И опять в застольной беседе 21 мая 1942 г. Гитлер рассказывает о трудностях, которые у него были при реализации многих представлений, пока он должен был оглядываться на своих консервативных союзников и президента Германии Гинденбурга. Как часто Гинденбург был вынужден освобождаться от старых взглядов, показывает его замечание при подписании назначения гауляйтера Хильдебрандта рейхсштаттгальтером. Гинденбург тогда пробурчал себе под нос: может этот человек как бывший сельскохозяйственный работник быть довольным, что дошел до депутата рейхстага, и наконец угомониться?![708]

Шёнбаум указал на то, что даже в армии — по-прежнему самом консервативном роде войск — произошла «тихая социальная революция», что «офицерский корпус вермахта… [был] на пути к тому, чтобы превратиться в наименее снобистский за всю германскую историю»[709]. Сам Гитлер приветствовал и поощрял этот процесс: «…если Вы посмотрите на повышения наших молодых офицеров, здесь уже начинается прорыв нашей национал-социалистической народной общности в полном объеме. Больше нет привилегии свидетельства о рождении, нет прежней позиции в жизни, нет понятия капитала, нет так называемого происхождения, нет и так называемого прежнего образования, есть только одна-единственная оценка: это оценка бравого, смелого, верного мужчины, способного быть вождем нашего народа. Действительно рухнул старый мир. Из этой войны возникает скрепленная кровью народная общность, гораздо более сильная, чем та, что мы, национал-социалисты, после мировой войны нашим символом веры смогли передать нации». Германия выйдет из войны «очищенной от стольких предрассудков», и те «господа», которые где-то в тиши, как последний остаток неисправимого прошлого, надеялись «болтовней и брюзжанием», может быть, однажды пережить новую утреннюю зарю их «классового мира», потерпят жалкое кораблекрушение. «Мировая история отодвинет их в сторону, как будто их вообще никогда не было». После войны, обещал Гитлер, «для каждого отдельного соотечественника по-настоящему откроется дорога, какую только могут открыть его прилежание, его смелость, его способность и безотказность!»[710] В своей ежегодной речи памяти 8 ноября 1942 г. Гитлер подчеркнул, что национал-социализм «устранил все препятствия». Так же как в партии каждый может занять любой пост, если он имеет способности, так же как для беднейшего немца теперь открыта любая, даже высшая, государственная должность, «так же это и в вермахте, притом теперь не только теоретически или как сделанное кое-где исключение, нет, на практике это теперь так»[711]. Эти утверждения Гитлера были, конечно, опять преувеличены, так как, несмотря на увеличившиеся шансы на продвижение, в армии определенные барьеры устранялись с промедлением. Например, от претендентов на офицерские должности прежде всего по-прежнему требовали свидетельство о среднем образовании, что было изменено лишь во время войны[712]. Существенно, однако, то, что начатый процесс уравнивания соответствовал желанию Гитлера и поддерживался им. Он однозначно приветствовал, что «этот вермахт от месяца к месяцу становится более национал-социалистическим, как все больше устраняются все привилегии, классовые предрассудки и т. д.»[713] В беседе с вождем голландских национал-социалистов Мюссертом Гитлер сказал 10 декабря 1942 г., что он «решился беспощадно сломать все общественные барьеры в Германии, т. е. не уничтожение так называемых верхних слоев общества, а всего лишь высвобождение возможностей продвижения для всех действительно толковых»[714].

В беседе с регентом Венгрии Хорти 17 апреля 1943 г. Гитлер высказался и по вопросам воспитания. Он заметил, что в Германии у него есть ведущий слой общества, от которого нельзя ожидать, что они дадут своим детям стать ремесленниками или рабочими. Этот ведущий слой пытается, конечно, провести своих детей на ведущие позиции. Национал-социализм, однако, занимается прежде всего детьми из широкой массы, которыми до сих пор интересовалась только католическая церковь для омоложения своего клира. Талантливые дети смогли бы тогда попасть на места, ранее занятые евреями. С помощью последнего замечания Гитлер хотел — главная цель этой беседы — убедить Хорти в необходимости и практической возможности действий против евреев в Венгрии и объяснить ему, в противоположность разным опасениям, что все и без евреев будет идти своим ходом[715]. 30 января 1944 г. Гитлер заявил, что на первом месте среди всех дел национал-социалистической революции несомненно стоит бережная и упорная перестройка прежнего классового государства в новый социалистический организм как народное государство. То, что в этом государстве каждый молодой немец независимо от его рождения, его происхождения, его имущества, положения его родителей, «так называемого образования» и т. д. только собственной заслугой может стать всем, является «одним из решающих дел национал-социалистической революции»[716].

Выступая перед генералами и офицерами 26 мая 1944 г., он назвал повышение социальной мобильности путем к решению социального вопроса и вновь сослался в этой связи на пример католической церкви, которая постоянно набирает своих священников из народа. Потом Гитлер продолжил: «Так я сначала решу социальный вопрос, внеся в руководство социально укорененный в невероятно широких слоях элемент. А во-вторых, я решу его и тем, что составлю этот руководящий слой из лучших, активнейших людей и тем самым заранее лишу широкую массу возможных зачатков контрреволюции; но прежде всего