Мерилом того, насколько изменилось положение вещей, можно назвать то, что спортивный и политический истеблишмент, когда-то изничтожавший Кинг, в настоящее время не только терпит, но и активно поддерживает ее. «Вот он, Национальный теннисный центр Билли Джин Кинг, – сказала она с легкой усмешкой, когда мы встретились в ее роскошном офисе в бывшем спортивном комплексе Flushing Meadows, который был переименован в ее честь прошлым летом. – Звучит неплохо, не так ли?»

Встреча с 63-летней Кинг подобна встрече с торнадо, принявшим человеческий облик. «Почему вы занялись журналистикой? – спрашивает она. – В каком колледже вы учитесь? Чем хотите заниматься в жизни?» Ее вопросы следуют с такой скоростью и напором, что я боюсь не задать ни одного своего. Когда возникает небольшая пауза, я хватаюсь за этот шанс, но она начинает отвечать мне так подробно и с такой готовностью, что я с трудом успеваю делать записи в блокноте. «Давайте я вам помогу», – говорит Кинг и начинает записывать собственные высказывания.

Когда я ухожу от нее через 90 минут, она передает мне разлинованный лист бумаги А4 с цитатами из сборника мудростей Билли Джин Кинг: «Не принимай ничего как что-то личное», «Всегда прощай», «Все начинается с собственной идентичности», «Никогда не забывай, что 90 % СМИ контролируется мужчинами».

Весна 1981 года. Рональд Рейган – новый президент Америки. Том Уотсон выиграл Открытый чемпионат США по теннису, а Кинг только что проиграла Сью Роллинсон в первом раунде турнира во Флориде. В возрасте 37 лет и с больными коленями бывшая первая ракетка мира борется за возвращение формы, которая позволила ей выиграть 11 турниров Большого шлема.

Кинг возвращается в свой гостиничный номер и замечает подсунутую под дверь розовую записку с посланием из службы портье. В записке сказано, что звонил корреспондент газеты Los Angeles Times, чтобы поговорить о «судебном иске». Кинг сразу же понимает, что Мэрилин Барнетт, ее бывшая секретарша, выполнила свою угрозу предать гласности их пятилетнюю связь и подать на Билли Джин в суд иск о выплате алиментов.

Двумя днями позже Кинг созывает пресс-конференцию, в ходе которой признает, что состояла в сексуальных отношениях с Барнетт. Возможно, это признание вызвало наибольшую полемику в обществе за всю историю спорта.

«Для меня это был кошмар, – рассказывает Кинг. – На турнире были лесбиянки, и, вне всякого сомнения, они были и в других видах спорта, но раньше никто не выносил сор из избы. Тогда казалось, что в течение долгих недель люди говорили только о моей личной жизни. В то время я все еще состояла в браке с Ларри Кингом, так что даже те, кто мне сильно симпатизировал, считали, что я предала его доверие – что я, конечно, сделала. Значительная часть Америки была шокирована этой моей любовной связью».

В те годы истеблишмент не только смотрел сквозь пальцы на неприязнь общества к однополой любви, но и активно поощрял такое отношение. Несколькими годами ранее Верховный суд США отказался слушать дело учителя из Вашингтона, который был уволен в связи с его сексуальной ориентацией. А в 1978 году этот же суд проголосовал за невмешательство в права штатов использовать законы против однополых отношений после того, как гомосексуал из Северной Каролины был посажен в тюрьму за связь по взаимному согласию.

Однако пресс-конференция Кинг не превратилась в призыв к либералам выйти на митинги, чего некоторые ожидали. Хотя теннисистка и призналась в любовной связи с женщиной, она сделала это с неохотой, что поразило активистов ЛГБТ. «Я ненавижу, когда меня называют лесбиянкой, – сказала Кинг. – Я не ощущаю себя таковой». До сих пор Кинг сожалеет об этих своих тогдашних высказываниях, хотя последующими кампаниями за свободу сексуальной ориентации сделала более чем достаточно, чтобы искупить их.

«Вы должны помнить, что в те времена я была настроена против однополой любви, так же как и большинство людей, – рассказывает Кинг. – Я выросла в обычной семье, где гомосексуальность обсуждалась очень редко. Но уж когда это происходило, мой отец выражал свою точку зрения более чем ясно. Я тогда так запуталась во всем этом, что еще на год после суда вернулась к Ларри и продолжала жить ложью».

«Все то время, которое я провела вместе с Мэрилин, я была задавлена ощущением вины. Чувствовала себя виноватой в том, что в глазах Господа то, что я делала, было неправильным. Чувствовала себя виноватой, потому что обманывала Ларри. Чувствовала себя виноватой, потому что знала: если признаюсь, поставлю под удар женские турниры, которые тогда были еще только в стадии становления. Я не просто оказалась запертой в шкафу, я еще оказалась спрятавшейся в самом дальнем его углу. И я, черт побери, изо всех сил старалась построить кирпичную стену между собой и дверью шкафа на тот случай, если кто-то вдруг распахнет ее снаружи».

«Сегодня вы спокойно воспринимаете свою сексуальную ориентацию?» – «Да, но это далось мне с усилием, которое прошло через всю мою жизнь, – говорит Кинг, которая находится в длительных партнерских отношениях с Иланой Клосс, тоже бывшей теннисисткой. – Лишь к пятьдесят первому году я полностью приняла себя такой, какая я есть. Умом я всегда понимала, что с моей ориентацией не происходит ничего неправильного. Но проблема состоит не в том, что ты думаешь, а в том, что ты при этом чувствуешь. Понадобилось тринадцать лет работы с психотерапевтом, чтобы примирить меня саму с собой. Но я рада, что сделала это. Это показывает, что никогда не бывает поздно».

Последствия признания Кинг в своей сексуальной ориентации были значительными. В течение года компания AVON прекратила спонсорство женских турниров АТР; по оценкам самой Билли Джин, за следующие три сезона она лично потеряла около $1,5 млн в виде неполученных гонораров. Хотя признания Кинг обозначили водораздел в подходе общества к проблемам сексуальной ориентации, до сих пор здесь остается немало предрассудков – проницательно показано в автобиографии Грэма Ле Со, которая начинает печататься частями в газете The Times.

«Сейчас дела обстоят ненамного лучше, – говорит Кинг. – Для того чтобы изменились настроения и образ мышления людей, нужны поколения. Рабство существовало у нас почти сто пятьдесят лет назад, а его последствия ощущаются до сегодняшнего дня. Мы выиграли много битв с дискриминацией, но война все еще продолжается».

8 ноября 2011 года

Было одновременно и что-то трогательное, и что-то высоконравственное в том, что Фрейзер решил продолжать бой[32]. После четырнадцати раундов самой жестокой схватки, когда-либо происходившей за титул чемпиона мира, с иссеченным лицом, покрытым бесформенными шишками и воспалениями от полученных ударов, Фрейзер услышал отсчет времени до начала 15-го раунда и сделал усилие, чтобы встать.