Вот об этом-то бы и следовало прежде всего подумать нынешним управителям мира…

2

Долго мы еще беседовали и не могли наговориться, поскольку взгляды наши во многом совпадали, но из соседней комнаты вышла отдохнувшая и посвежевшая Маша.

— Едем в Новый Иерусалим, — сообщил я. — Алексей нашел ключ к шифрограмме.

— Я в этом не сомневалась, — ответила она. — А какой я сон видела!

— Какой?

— Не то смешной, не то страшный, так и не разобралась. Будто бежит по улицам столицы главный энергетик страны, а свет везде уже отключен. Он голый и в перьях, а повсюду толпы людей с кольями. Чубайс думает: И чего это я не в Лихтенштейне родился? Там бунт более осмысленный и совсем даже не беспощадный! Видит: на фонаре то ли Починок какой-то, то ли Греф висит. А на Грефе — грифы. Ухватился он за ноги и стал наверх карабкаться, но птицы его клюют, не пускают. И током почему-то бьет. Провода гудят. Весь сон гудели.

— Это какой-то сексуально-садистский сон, с внутренним электрическим напряжением, — заметил я.

— Слушайте дальше. Очнулся Чубайс в постели у Кондолизы Райс. Оказывается, ему все это тоже приснилось. А третьим там под одеялом лежал сам Путин, свернувшись калачиком, почти и незаметный. Черная пантера им и говорит: Вы, ребята, совсем оборзели, что ли? Я вам какие депеши из обкома посылала? Вы уж там поскорее разбирайтесь с этим вашим быдлом, да и сами сваливайте, а то я завтра бомбить начинаю. Встали они, горем гонимые, и пошли по Рублево-Успенскому шоссе, куда глаза глядят. А глаза-то глядели в сторону газовой трубы. Которая тоже гудела. Хотели они напоследок вентиль открутить, запастись газом в пластиковые бутылки да рвануть куда-то на баллистической ракете, а остальной весь газ взорвать, чтобы даже хохлам не досталось.

— Масштабно мыслят, — сказал я. — По-государственному.

Алексей молчал. Он даже особенно и не слушал, а как всегда думал о чем-то своем. Иногда он настолько погружался в себя, что будто отторгался от внешнего мира стеклянной стеной. Но это была не холодная отчужденность, а какая-то извиняющая, мол, простите, что я не могу участвовать в ваших озорных играх, есть дела и поважнее. Конечно, есть. Но без веселого озорства и доброй шутки тоже не прожить. Вон, даже старец Паисий Святогорец со священной горы Афон говорил своим ученикам, когда у него спрашивали, скоро ли наступит конец света: Ох, скоро! Мне Господь телеграфировал на днях, так что готовьтесь… А что еще ответить на подобный вопрос?

— Короче, ракета приземлилась в раскаленной Сахаре, совсем не там, где они рассчитывали, — заканчивала Маша, сладко потягиваясь, — Ни тебе баварского пива под боком, ни любимого Жванецкого, чтобы хоть поржать перед засухой горла. Тут саранча слетелась. Опять гул пошел. И идет вдали человек в белых одеждах. Удаляется. Эти двое бросились за ним, спасаясь от саранчи, но стали в песке вязнуть. Тут я и проснулась. Не досмотрела сон до конца.

— Ничего, это кино еще повторят, — утешил ее я. — Оно — лучшее в фильмотеке Истории.

— Надо собираться, — произнес Алексей. — В электричках могут быть перерывы.

— А мы поедем на другом транспорте, — сказала Маша, подумав. — С комфортом.

Она стала набирать номер на мобильном и ушла обратно в комнату. Я вспомнил, что мне тоже надо позвонить и удалился в коридор, а потом и вовсе поднялся на четвертый этаж, подальше от всех. Потому что разговор предстоял серьезный и сугубо конфиденциальный. Тут нужно было быть предельно взвешенным и осторожным, как Рихард Зорге. Или уж Азеф, коли на то пошло…

Вначале я дозвонился до Олега Олеговича, со своего сотового.

— Ну и где вы пропадаете? — сердито спросил он. — Почему не информируете каждые два часа?

— А я спал. И что докладывать-то? Какие сны видел? Извольте: бежит по улицам Москвы главный энергетик, весь голый и в перьях, а света нет, зато есть люди с кольями…

— Не дребеденьте. Где Новоторжский?

— Здесь. Рядом. Ну, не у телефонной трубки, а метров за сорок. Мы на вокзале, он покупает билеты в кассе.

— Куда едете?

— Не говорит точно, но, кажется, в Лыткарино. Там есть Преображенская церковь, старинная. По-моему, у него в ней назначена с кем-то встреча. Важная. Словом, как приедем, все выясню и доложу.

— Только без самодеятельности, Александр Анатольевич.

— Хорошо. Все, отбой, он идет…

Я отключил сотовый и поздоровался с комендантом. Вид у него был опять очень озабоченный.

— Что на сей раз стряслось? — поинтересовался я.

— Да вот! — он ткнул пальцем в газету. — Прочитал только что. Ученые вживили ген паука в козу, и теперь она доится молоком с паутиной! Не ужас? А кто пить будет? И зачем, главное?

— А ради биологического совершенства, — отозвался я. — Будем улучшать коз, людей и тюленей. Не то компьютерные процессоры нас по уму к середине двадцать первого века обгонят. Они уже по интеллекту на уровне крыс, а это не самая глупая тварь. Напротив, очень даже сообразительная. Прогресс, Лев Юрьевич, это состязание с Богом. Правда, заведомо проигрышное. Вон, в Пентагоне объявили конкурс на исследование прионов. Большие гранты дают. Наши ученые, а они самые умные, рванулись исследовать. А прионы — это такая гадкая белковая инфекция, которая приводит к болезни Альцгеймера. К слабоумию, то есть. Ею еще ихний президент Рейган болел. Да и Ленин тоже. Зачем, спрашивается, это нужно именно Пентагону? Да это же замечательное биологическое оружие, куда там какому-то птичьему гриппу! И куда они его, по-вашему, направят?

— На страны-изгои и международных террористов, — ответил политически подкованный комендант.

— Международных террористов в природе не существует, — сказал я. — Это такая же занимательная выдумка, как и все другое, что исходит из США. Кому было выгодно взрывать их башни, чтобы начать передел мира? Самой Америке. А кому также было выгодно взорвать дома в Москве, чтобы начать вторую войну в Чечне? То-то. Но насчет стран-изгоев вы правы. Только под эту категорию прежде всего попадает Россия. Теперь представьте: огромная страна — и все население радостное как дети, со старческим слабоумием. Полный склероз и абсолютный маразм. На выбор. А наши ученые им еще в этом помогут. Вот вам и поединок с Богом в деле улучшения людей и коз.

— Я бы выбрал склероз. Тогда хоть не помнишь о маразме, — не без юмора ответил отставной майор. — А то уже пишут, что мужики должны регистрировать свой брак с собаками, а женщины — с шимпанзе, иначе животные ущемляются в своих правах и не могут претендовать юридически на свою долю в наследстве.

— Поменьше читайте россиянских газет, — дал я ему совет профессора Преображенского.

Комендант вздохнул и удалился, а я принялся звонить академику Кемеровскому.

— Ну? Че нового? — также сердито, как и куратор выставок, спросил он. Только пи-пи-пи добавил.

— Я нашел Машу Треплеву, — сообщил я не без гордости. — И Ольгу Ухтомскую тоже. Они вместе прячутся в Лыткарино, в Преображенской церкви.