– Сейчас вернули церкви, идут службы.

– Чем славен Тихон Задонский?

– Он был епископом Русской православной церкви, просветителем, почитается как чудотворец.

– Александра Петровна, вы верующая?

– Тайно, в глубине души. А вы?

– Аналогично. Уже не атеист, но еще не воцерковлен, да и вряд ли буду. А что с фонтаном?

– К празднованиям коронации Александра Третьего был построен павильон с ротондами, очень милый, я видела фото, в русском стиле, весь резной. Забавно, что царь опоздал на обед, который устраивался в честь Преображенского, Семеновского и Измайловского полков. На расставленных столах было богатое угощение, чашку и ложку можно было взять на память. Царь, повторюсь, задержался, и статская публика подчистила столы с яствами для солдат и офицеров. Потом в павильоне был театр, выступали артисты драматических театров, Шаляпин, Собинов. Театр сгорел в пятидесятом году прошлого двадцатого века.

– Александра Петровна, вы легко можете водить экскурсии по Сокольникам!

Я их и водила – для Даньки персональные, для его класса – коллективные. Призыв «Люби и знай свой край родной» для детей пустой звук. Им скучно перелопачивать горы литературы, выбирая самое вкусненькое. Но им нравится, когда вкусненькое кладут прямо в рот. У меня в голове чертова куча сведений, начиная от особенностей соколиной охоты и заканчивая биографиями художников, которые любили здесь писать картины.

– У нас была очень строгая учительница по краеведению, – сказала я. – Хочешь не хочешь, воленс-ноленс, каждую неделю сочинение вынь да положь.

Мы шли по Майскому просеку, мимо нас сновали дети и подростки на каких-то самокатах странной конструкции. Два колеса, между ними перекладина, на ней упоры для ног. Работает, вероятно, на аккумуляторах, при легких наклонах корпуса плавно поворачивает вправо или влево. Способ передвижения из фильма про будущее.

– Как называются эти штуки? – спросил Женя.

– Понятия не имею, первый раз вижу.

Он внимательно посмотрел на меня. Очередной раз подивился перекосам в моем образовании и воспитании. Я выказываю странную тупость в предметах, отлично известных молодежи, и владею знаниями, которые обычно приобретаются к преклонным годам.

Чтобы Женя не концентрировался на этом противоречии, я принялась рассказывать про Майский просек. Его приказал вырубить Петр Первый. Ездил по нему на Кукуй к немцам. Весной здесь накрывали столы с вином и разной снедью, тут пировали царь с придворными и иноземцы. Поэтому роща долго называлась Немецкие столы.

– Пора и нам перекусить? – предложил Женя.

– Знаю я ваше перекусить. Только в кафе с пластмассовыми тарелками и стаканами!

– Но там может не быть хороших пирожных.

– Дневную норму сегодня я уже выполнила. Сами говорили, что мне надо себя контролировать, что я толстая.

– Я ЭТОГО НЕ ГОВОРИЛ!

– Разве? Тогда мне срочно нужно к отоларингологу, специалисту по нейросенсорной тугоухости.

– Какой-какой?

– А вам – к специалисту по потере памяти. Нет, к психиатру, который лечит неспособность воспринимать женское кокетство.

Женя польщенно рассмеялся:

– Я постараюсь найти такого, если не помогут народные средства.

– Это какие? Растолочь три сухих мышиных хвоста, смешать с пометом белой курицы, варить в желчи быка-производителя…

– Минуточ-ку… Будьте добры, помедленнее. Я записываю…

Женя смешно спародировал Шурика из «Кавказской пленницы». Я подхватила:

– Цель приезда? – Этнографическая экспедиция. – Понятно, нефть ищете…

День, начавшийся с вульгарного спектакля, закончился прекрасной прогулкой и вкусным ужином с шашлыками и свежими овощами.

Когда мы прощались у моего подъезда, Женя (сам! без подсказок и намеков!) предложил отправиться за город, на свежий воздух. У него начался отпуск.

– Вы скоро уезжаете? – быстро спросила я.

– Нет, не планирую.

Боюсь, обрадовавшись, я выдала себя с головой.

– Если бы вы знали, как я люблю собирать грибы! – мечтательно произнесла я. И не стала уточнять, что много лет была лишена этого удовольствия. – Рай, по-моему, грибной лес. Приходит ко мне дьявол, говорит: «Отдай жизнь и будешь вечно жить в грибном лесу!» – «Да запросто, берите! Сдачу оставьте себе».

– Замысловато. Дьявол отправляет в рай?

– Если использовать вариант легенды о Фаусте в интерпретации Гёте. У него Сатана говорит: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

– А есть другие варианты?

– Есть, менее оптимистичные. Фауст кончил жизнь в страшных мучениях из-за того, что продался дьяволу.

Кажется, мы могли говорить с Женей вечно, не расставаясь. Как в молодости, когда трудно, не хочется и обидно прощаться с любимым. Хотя уже глубокая ночь, мама не спит и будет сердиться. У нас нет мам, на часах восемь вечера и, похоже, нас посетила одна и та же мысль.

– Разве сейчас грибной сезон? – кашлянув, спросил Женя.

– Могут быть колосовики.

– Это такой сорт?

– Нет, любые грибы: белые, подосиновики, подберезовики – первые, они появляются, когда колосятся злаковые. Куда мы поедем?

– Право выбора профессионалу.

– Тогда… под Звенигород… я там давно… у нас там… Я покажу дорогу. Это по Новорижскому шоссе. До свидания!

– До завтра! – попрощался Женя, не понявший, почему я вдруг напугалась и стала заикаться.

Завтра мне понадобится все мужество. Хватит прятаться и отсиживаться!

4

Уже десяток раз я написала, как все изменилось. Оно действительно для меня изменилось! Отчасти я походила на человека, который много лет пребывал в летаргии, и ему в новинку окружающая действительность. Автомагистрали теперь были широкими, скоростными, как хайвэи и автобаны в зарубежном кино.

В машине играла музыка. Сначала пели три тенора: Пласидо Доминго, Хосе Каррерас и Лучано Паваротти. Потом Женя поставил запись оркестра под руководством Яни Каламата. Наши с Женей музыкальные вкусы совпадали, как и многое другое: оценки людей и событий, презрительное отношение к ток-шоу и юмористическим передачам по телевизору, дилетантское непонимание абстрактного искусства и восхищение импрессионистами. Если наша дружба продолжится, то я, возможно, полюблю устрицы, а он – собирать грибы.

Музыка делала молчание уместным. Говорить мне не хотелось. Я старалась справиться с волнением и думала, что у меня хорошо получается. Пока не поймала несколько взглядов Жени вправо и вниз, на мои колени. Оказывается, я рвала на мелкие кусочки бумажный носовой платок. Я собрала обрывки и затолкала в карман джинсов. Не заметила, как достала новую салфетку и принялась ее складывать и раскладывать. Женя не спрашивал о причинах моей нервозности. Надеюсь, он уже понял, я не люблю секретов, тайн, недоговоренности, двойных смыслов и прочего утомительного закулисья. Просто для всякой откровенности должно наступить свое время в нужном месте.