Перед пехотным строем встали пешие лучники из орочьих племен Пустоши.

Северяне лучше сражаются пешими, орки Орды – конными. Лучники они примерно одинаковые по мастерству, но здесь Орда может взять числом. Впрочем, задачей зеленокожих лучников было завязать бой, дать два-три залпа и затем отойти в проходы между отрядами людей и вагенбургами во вторую линию. Оттуда орки могли стрелять навесом, опытные воины это прекрасно умели. А при прорыве сквозь стену пехоты зеленокожие имели возможность уже без помех заняться своим любимым видом боя – беспорядочной неуправляемой рубкой с любым противником, до которого можно добежать. По опыту прошлых войн я знал, как быстро орки способны забывать самые простые и ясные приказы. Оставалось надеяться, что у бойцов Пустошей хватит ума не рвануть сразу же бегом навстречу Орде. Впрочем, здесь мне на руку играл старинный орочий обычай начинать битвы поединками избранных воинов. Вмешательство в поединок для орков считалось серьезным оскорблением. Бывали случаи, когда смертельные враги объединяли на время силы и совместно лупили непрошеных помощников, чтобы потом продолжить убивать друг друга уже без помех. Так что пока идут поединки, обычные орки будут стоять. А поединки будут. Перед пешими лучниками уже выстроилась цепочка орочьих колесниц с зеленокожими любителями помахать железом перед общей битвой. Среди моих рыцарей тоже нашлось немало желающих начать битву поединком. В войнах людей такие стычки не раз превращали битву в затянувшийся на несколько дней турнир. Бывало, что этим все и ограничивалось. Потеряв большинство своих рыцарей в таких турнирах, западные короли предпочитали отступить, не начиная общего сражения. Но сегодня копейных поединков конных рыцарей ожидать не приходилось. Южные орки, хоть и славились искусством конного боя, в лобовом столкновении с закованным в броню рыцарем шансов не имели. Поэтому вместо того чтобы насаживать себя на рыцарское копье, орк обычно начинал кружить вокруг своего бронированного, но более медленного противника, стремясь поразить рыцаря или его коня выстрелом из лука. А это, в свою очередь, совершенно не устраивало гордое рыцарство, предпочитающее решать исход поединка одним добрым ударом, на всем скаку преломив копья. Так что мои рыцари ждали своего часа, укрывшись за спинами пехотинцев. А еще дальше в двух неприметных лощинах скрывались от постороннего взора орочьи рейдеры на злобно фыркающих носорогах и уже наряженные в тяжелые доспехи из дубленой кожи мамонты. Я надеялся, что их атака станет неприятным сюрпризом для Орды, давненько не сталкивавшейся с подобными противниками.

Маги вели войну по своим правилам. В дуэлях двух волшебников лучшим вариантом считалось уничтожение своего оппонента первым же заклинанием. Если это не получалось, то опытный противник по примененному заклинанию мог оценить не только силу колдующего, но и какую стихию использует маг и к какой школе заклинателей принадлежит. Это давало серьезное преимущество, так как позволяло подобрать для ответного удара наиболее действенные заклинания. Но в массовых битвах основная задача волшебников заключалась в постановке и поддержании магической защиты своих войск и уничтожении вражеских сил. Поединки с вражескими магами напрямую не запрещались, но и не поощрялись, так как отвлекали волшебника от его главной задачи. Сейчас же наше положение осложнялось тем, что противниками были не волшебники людских королевств и даже не эльфийские маги, а шаманы Орды, вдобавок колдующие что-то совершенно непривычное. И Тьма его знает, сколько их привел с собой Глуум. Со мной из Черного замка пришло двенадцать магов во главе с Мортимусом, еще двое на всякий случай оставались в самом замке вместе с его гарнизоном. По традиции каждый из магов привел с собой наиболее опытного и подготовленного ученика. Но хватит ли этого, чтобы отбить атаки степных колдунов, я не знал. Четверо магов ушли вместе с пехотой. Они должны были стать магическим щитом моей армии. Четверо их коллег расположились вместе с лучниками на склонах гор, окружавших долину. Это были наши глаза. Именно эти маги первыми должны были предупредить нас, если Глуум попытается отправить часть своих сил в обход. Имелась у них еще одна крайне важная задача, об истинном значении которой они сами пока не подозревали. Остальные четыре самых сильных волшебника, включая самого Мортимуса, пока оставались со мной. Я с приближенными расположился на склоне одного из холмов за левым флангом моей армии. Отсюда мне открывался хороший обзор на поле предстоящего боя, но заметить нас издалека было не так-то просто. Предосторожность совсем не лишняя. Обычная стрела сюда не долетит, но вот нашаманить какую-нибудь пакость слуги Глуума вполне могли.

Пока наша армия выстраивалась на поле боя, рассвело окончательно. С началом нового дня оттянулись к лагерю отряды, посланные ночью в дозоры. Увы, спать им уже не придется, но дать ночной страже хоть немного отдохнуть я еще мог. Ночь у них выдалась нелегкая, а день обещал быть еще труднее. Вдали, в стане Орды, уже различалось какое-то движение. Там тоже готовились к битве. В небо по-прежнему поднимались столбы дыма, скакали во всех направлениях конные отряды. Порывы ветра доносили глухой рокот боевых барабанов, рев рогов и свист костяных дудок. Я попробовал определить, где расположился Глуум со своей свитой, но в пестрой круговерти Орды ничего не разглядел. Повелитель Великой Степи тоже не стремился привлекать к себе внимание наших магов раньше времени.

Постепенно в строй вражеских всадников подтягивались все новые и новые отряды, ряды ордынцев становились все более и более плотными, и наконец они двинулись вперед. Пока шагом, это была еще не атака, между двумя армиями еще оставалась полоса ничейной земли, пока никому не принадлежащей. Но вот из строя южан выкатилась первая колесница. Легкая, с плетеным из прутьев коробом-«гнездом», в котором стояли воин и его возница. Взвыли рога, ряды степняков взревели, приветствуя героя, дерзнувшего первым бросить нам вызов. Вызов приняли, навстречу степной колеснице уже двигалась северная. Сбитая из толстых досок, поверх которых висели боевые щиты, она казалась неуклюжей рядом со степной красавицей. Заглушая вопли орков, громыхали железом обода колес, ревели мохнатые быки-туры, легко тянущие тяжелую повозку. Степной возница тряхнул поводьями и повел свою колесницу по дуге, огибая неповоротливого противника. Стоящий за спиной возницы орк в тяжелом колесничном доспехе уже наложил стрелу на тетиву, готовясь стрелять, как только подвернется удобный случай. Но орки Пустошей не собирались гоняться за стремительными степными лошадьми на своих здоровенных, но, конечно, не столь быстрых турах. Северная колесница просто прогромыхала вперед, и когда обе повозки уже расходились бортами, наш возница внезапно бросил поводья и тоже вскинул лук. Почти неразличимая отсюда стрела прошила пространство между колесницами. Возница-степняк привычно натянул поводья, разворачивая колесницу и уклоняясь от выстрела, но в этот момент спустил тетиву второй северянин. Полет его стрелы я даже не различил, выстрел же был точен. Стрела ударила степного возничего прямо в голову, и его опрокинуло на стоящего вождя, тоже вскидывающего свой лук. Воин Степи отпихнул падающего соплеменника и выстрелил навскидку, но не попал. Северный возница, не теряя времени, развернул свою колесницу и погнал быков прямо на противника. Лучники выстрелили еще по разу, но напуганные бычьим ревом лошади рванулись в сторону, и южанин снова промахнулся. Северная стрела вновь нашла свою цель, но пробить степную толстую кожу не смогла и осталась торчать в доспехе. Орк-южанин вырвал ее и отбросил за борт колесницы. Его возница так и лежал под ногами у своего вождя, и тому надо было выбирать, продолжать стрелять или подхватить поводья и управлять лошадьми. Степняк выбрал первое и принялся стремительно посылать стрелу за стрелой в приближающихся врагов. Те в ответ так же осыпали его стрелами. Борта обеих колесниц украсились воткнувшимися в них стрелами, по паре стрел получили и орки-лучники – южанин в плечо, а северный вождь в грудь. Однако оба устояли, лишь бросили луки и выхватили из оружейных колчанов, висящих по бортам колесниц, копья со сверкающими наконечниками. Северный возница прикрыл своего вождя подхваченным круглым щитом, и наш воин первым метнул свое оружие. Копье ударило в доспех, орка шатнуло, но южанин устоял. В свою очередь он, стремясь ударить наверняка, медлил с броском и метнул свое копье почти в упор. Наш возничий принял удар на щит, но сила броска была такова, что копье пробило кожу и дерево щита, и северного возницу выбросило из колесницы. Орк тут же вскочил и, прихрамывая, кинулся догонять колесницу. Левая рука безжизненно болталась вдоль тела. Исход поединка решили туры. Не способные долго нестись вскачь подобно лошадям, северные быки способны на короткий стремительный рывок. Повинуясь воплю вождя-северянина, они рванулись и сумели достать уже уходящую степную колесницу. Яростный рев, грохот удара – и южная колесница летит набок. С громким треском ломается выгнутое дышло, освобождая истошно ржущих лошадей. Те мчатся прочь, волоча за собой обломки упряжи. Обоих орков, и вождя, и возницу, выкидывает из колесницы, они кубарем катятся по полю под победный рев орков Пустошей. Победитель выскакивает из своей колесницы и здоровенным топором добивает своих противников, а затем отрубает голову поверженного вождя южан, хватает что-то из его оружия и тащит к себе в колесницу. Степняки воют, но помешать не пытаются – победитель в своем праве. Его даже снова вызвать на поединок не смогут: сейчас очередь других воинов испытать удачу и воинское мастерство. Победитель вместе с запрыгнувшим в колесницу возницей проезжает по полю, торжествующе ревя и потрясая залитым темной кровью топором. Затем колесница уезжает сквозь строй расступившихся пеших орков.