не чаяла в своей любимице Мими, но была готова отчитать за малейшую провинность всех прочих отпрысков.) Поэтому-то, когда Анна получила от матери гневное письмо-отповедь, она слегла с болезнью. Царица и прежде не бывала к ней великодушна, а теперь и почти проклинала ее за бесстыдство. Анна снова написала императрице Екатерине: просила помочь восстановить отношения с матерью. В результате незадолго до кончины царица Прасковья сжалилась над дочерью:

«В том ныне не сумневайся: все для ее величества вселюбезнейшей государыни невестушки отпущаю вам и прощаю вас во всем, хотя в чем вы предо мною и погрешили».

Получалось, что Прасковья Федоровна прощала дочь ради… Екатерины Алексеевны. Но это было лучше, чем ничего!

Лучшим решением стало бы выдать ее замуж. Но этот вопрос стопорился, поскольку неясно было, какого жениха найти для Анны. Он должен был устраивать сразу и ее новых курляндских родственников, и Россию. А тут интересы часто противоречили друг другу.

А ведь к ней сватались! Но женихов ждал отказ со стороны Петра. Анна при этом оставалась в Курляндии, и ее положение было зависимым и униженным. Ни единого рубля не направлялось в Митаву без разрешения государя. Анна могла укладывать в постель Бестужева-Рюмина, но, чтобы иметь возможность устроить даже самый рядовой прием, ей следовало убедиться в том, что Петербург не против. Она слала письма в столицу России с изъявлением своей преданности, с заискиванием и откровенной лестью, которые предназначались не только Петру и государыне – как мы помним, с Екатериной Алексеевной отношения у Анны складывались весьма доверительные, и с женой дяди она была совершенно искренней. А вот послания Меншикову были продиктованы исключительно соображениями выгоды. Ей требовалась поддержка главного фаворита императора.

Екатерина I, сменившая мужа на престоле, была весьма расположена к своей бедной родственнице. Задержись императрица на троне подольше, судьба Анны Иоанновны могла бы сложиться совсем иначе. Именно в то время герцогиню едва не выдали замуж за саксонского графа Морица, бастарда польского короля. Несмотря на свое «второстепенное» положение, Мориц был человеком невероятно талантливым и обаятельным. Их встреча состоялась в июне 1726 года.

У них все могло бы получиться, не вмешайся Петербург. Александр Меншиков был уверен, что допустить Морица до герцогства Курляндского никак нельзя. Что сын короля Польши может нарушить хрупкий баланс сил в этой части континента. Молодой вдове пришлось и дальше довольствоваться своей скромной ролью.

Граф Э. Миних-сын вспоминал, что Анна в ту пору еще вполне могла привлекать внимание мужчин: «Станом была велика и взрачна. Недостаток в красоте награждаем был благородным и величественным лицерасположением. Она имела большие карие и острые глаза, нос немного продолговатый, приятные уста и хорошие зубы. Волосы на голове были темные, лицо рябоватое и голос сильный и пронзительный. Сложением тела она была крепка и могла сносить многие удручения».

Итак, она была крепка здоровьем и вполне могла стать чьей-то супругой и матерью. Но политические интересы всякий раз не позволяли Анне выйти замуж. Ее природная сила, возможности ее тела оставались невостребованными, и она начинала испытывать беспокойство в связи с этим.

Как многие женщины этого возраста, герцогиня Курляндская была не прочь завести детей. Не случайно такой нежностью она воспылала к младшему сыну Эрнста Иоганна Бирона! Этот мальчик, родившийся в 1728 году, был осыпан таким количеством благодеяний от Анны Иоанновны (даже его колыбель находилась в ее покоях), что находились скептики, утверждавшие, будто Карл Эрнст… подлинный сын герцогини Курляндской!

Сильная, крепкая, но – вдовая! Анна Иоанновна несла свой крест и не знала, каким образом судьба может перемениться к ней. Она была воспитана в повиновении верховной власти, безропотно приняла факт, что Екатерина Алексеевна заняла трон, а после нее – Петр II. Но она и представить себе не могла, что будет после.

Анна – нелюбимая дочь, нелюбимая жена – в один момент стала главной претенденткой на трон, когда не стало Петра II. Ее выбрали за «скромность». Всем государственникам казалось, что эта тихая вдова из Курляндии будет целовать руки за одну возможность вернуться в Петербург. И ошибались. Она проявила себя так скоро, что у всех дух захватило.

Десятилетнее правление Анны Иоанновны вошло в историю как период сложный, противоречивый. Это и бироновщина, и преследование инакомыслящих, и ссылка на Камчатку приближенных цесаревны Елизаветы Петровны, и знаменитый «ледяной дом» – шутовской дворец, куда отправили после свадьбы униженного князя Голицына, произведенного в скоморохи.

Мальчик Карл, обожаемый ею, получал должности и награды в том возрасте, когда он – разумеется! – никаких заслуг иметь не мог. И потерял их тотчас после падения своего отца, когда не стало Анны Иоанновны.

Дочь Иоанна V попыталась утвердить в качестве властительницы свою племянницу и тезку – Анну Леопольдовну. Да не учла: нет у той ни сноровки, ни сподвижников, чтобы править Россией. Новоявленная регентша была свергнута, отправлена в ссылку вместе с семьей, чтобы ее дети никогда не смогли поднять головы и даже помыслить о шансе надеть корону Российской империи.

Глава 4. Ненужные княжны

Корсет казался слишком тугим. Туфли немилосердно жали. Под тонкими накидками они на ветру дрожали от холода – две уже немолодые великие княжны. Старшая, Екатерина, еще помнила мать. А вот вторая, рожденная в ссылке, в Холмогорах, никак не могла припомнить ни лица ее, ни голоса. Всю свою жизнь они провели в заточении, и теперь, летом 1780 года, выдвигались в Данию, к родне своего покойного отца. В России они никому уже не были нужны.

Если бы Анна Леопольдовна была прозорливей… Если бы она умела прислушиваться к людям… Но молодая правительница, которую императрица Анна Иоанновна невольно «оставила на хозяйстве», куда с большим азартом готовила свадьбу своей подруги Юлии Менгден, чем интересовалась политикой.

Тетушка выбрала племянницу, чтобы та продолжила род Романовых, и приставила к ней учителей. Иоганн Геннингер учил девушку говорить на четырех языках, обучал игре на музыкальных инструментах и… всячески поддерживал ее стремление встречаться с саксонским посланником Морицем Линаром.

Этот маленький заговор за спиной Анны Иоанновны обернулся провалом и скандалом: графа Линара выслали из России, Геннингер лишился поста, воспитательница девушки, которая организовывала свидания Анны Леопольдовны с саксонцем, потеряла место.

Племяннице императрицы подыскивали мужа. Выбор пал на Антона Ульриха Брауншвейгского, с которым Анну Леопольдовну познакомили в 1733 году. Рассчитывали, что жених и невеста сумеют сблизиться, обнаружат родство интересов, но вышло наоборот. Анна была веселой и подвижной девушкой, а вот Антон Ульрих… заикался и практически ни в чем не блистал. В