Чтобы уменьшить риск, Вика отошла от труб как можно дальше – и вовремя! Старик не заставил себя долго ждать. Он и так задержался, потому что направился в подвал через уличный ход. О внутреннем лазе он, похоже, и не знал. Да его так просто и нельзя обнаружить, Вика и сама бы его не нашла, если бы Оля не показала ей, где он!

Старик вовсе не выглядел немощным, не выглядел он даже на свой возраст. Оказавшись с ним один на один, Вика поняла, что слишком поторопилась со своими «радужными» прогнозами. Неизвестно еще, кто опаснее – он или молодой мужчина! Потому что молодой мужчина не был психом. При всех своих явных отклонениях черту, отделявшую нормального человека от безумца, он, похоже, еще не перешагнул. А этот дед… он реально верил в то, о чем говорила Галина! Переселение душ, украденные органы и отсутствие права на жизнь у тех, кого он «выбрал».

Эта вера, черная и абсолютная, светилась в его глазах. Вика не сомневалась, что убьет он ее без всяких колебаний и сомнений, если ему дать такой шанс. Даже забором крови не озадачится, просто убьет ее – и все, потому что для него она уже мертва!

В одной руке он сжимал нож – причем с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Ты все испортила… – Голос его звучал тихо, но это не делало переполнявшую его ярость менее пугающей. – Все! Двадцать лет… Воистину, тебя сам дьявол послал!

Замечательно! Из простой «не заслуживающей жизни» женщины она уже превратилась в «посланницу дьявола»! Она была чем-то большим, чем просто очередная жертва, Вика ясно чувствовала – старик ее искренне ненавидит. И перед лицом этой ненависти девушка невольно смешалась. Она отступила назад, причем так же медленно, как он приближался к ней. Только так она могла сохранить безопасное расстояние между ними.

– Я ничего не хотела разрушать! Я вообще не имею к этому отношения, я…

Она хотела сказать то же самое, что и Галине, – но осеклась. Потому что для старика ее слова не имели значения. Его уверенность была слишком крепкой, непробиваемой, как монолитная скала. Все эти разговоры о переливании крови, чьей-то виновности и ошибках работали только тогда, когда у человека изначально имелись сомнения в своей правоте.

– Ты испортила все, – медленно, чуть ли не по слогам повторил Петр. – Мою миссию. Мою семью. Ты сбила с пути истинного мою жену. Ты натравила демонов на моего сына. Ты лишила меня возможности освободить мою дочь!

Каких еще демонов?.. Хотя это неважно. У нее сейчас имеется только одна проблема – безумный старик с охотничьим ножом. Его состояние напоминало аффект, и если срочно что-то не изменить, ни о каком побеге и речи быть не может! Он загонит ее в угол и зарежет без всяких сожалений. Или, если она попытается прорваться, метнет этот нож ей в спину. Если тогда, на парковочной площадке, нож бросил именно он, а не его сын, – меткости этого старика можно только позавидовать!

Нужно было что-то ключевое. Не психологические доводы и философствования, а нечто шокирующее. Раз он забаррикадировался изнутри в маленькой раковине собственного внутреннего мира, эту раковину надо разбить! Знать бы как… Вика отчаянно анализировала все, что она узнала об убийствах, то, о чем говорила Галина. Должен же быть выход!

– Мы так долго к этому шли – все трое! Всю свою жизнь пожертвовали, отдали ее ради того, чтобы спасти душу нашей малышки… Чтобы отпустить Лену, спасти ее от того, к чему вы ее приговорили… И все – зря!

Вика коснулась спиной холодной кирпичной стены. Все, тупик! Тот самый, куда старик ее и загонял! Отступать больше некуда, а он приближается! И тут в голове у нее словно что-то щелкнуло. Рассказ Демиденко, слова Галины, фанатичность самого Петра… все это заставило ее увидеть события двадцатилетней давности в ином свете. Конечно, Вика не была уверена, что ее открытие верно, но ей оставалось лишь пойти ва-банк.

– Спасти Лену? Это тебя волновало? Или – избавиться от нее, чтобы она прекратила преследовать тебя по ночам?

Такие слова следует говорить только очень громко, уверенным тоном. Никакого заискивания, даже простую вежливость надо откинуть! Это ведь по-своему тоже нападение, а никто, нападая, своему противнику шелковую подушечку на пол не подкладывает – для мягкого приземления.

Старик замер:

– Что ты сказала?!

– Правду! Может, в отношении других ты и ошибся, но в моем случае – ты попал в точку! Да, мне досталась частичка души Лены – случилось то, чего ты так боялся. И я помню то, что помнила она! Ты винишь в ее смерти кого угодно: врачей, нас – выживших тогда! Но ты ведь сам виноват! Вот от чего ты так долго пытаешься уйти, скрыться! Милая маленькая Лена никогда не болела. Здоровая девочка Лена вдруг попала в больницу! Из-за чего? Точнее, из-за кого? Ты покалечил ее. Ты убил ее! То, что она дотянула до больницы, ничего не меняет! Она умерла в тот момент, когда ты ударил ее!

Теперь уже отступал Петр. Быстрее, чем Вика пятилась от него! Ее слова, ее уверенность, ее гнев – все это било и било в нужную точку. И девушка позволила этим эмоциям захлестнуть ее с головой – но ни на минуту не забывала о том, что нужно бежать.

– Поэтому ты все это и устроил! Ты думал, что с ее смертью все закончится, а все только началось! Она не давала тебе покоя… И ты решил, что все это – из-за ее связи с миром живых. Ты хотел убить тех, кого она спасла, не ради самой Лены! Только ради себя! Ты боялся, что кто-то из нас вспомнит о том, что ты с ней сделал!

– Я не хотел!

– Не хотел бы – не сделал бы этого!

– Это вышло случайно! Она сама ударилась!

– Нет! Если бы сама, она бы ушла навсегда и оставила тебя в покое! А приходила она к тебе потому, что ты – убийца! Ты, именно ты должен был умереть тогда вместе с ней, а не мы все!

Петр замер, низко опустил голову. Его била крупная дрожь. Вика чувствовала: это – кризис. Катарсис. Ей удалось достичь своей цели и выбить его из колеи, но он в любой момент может опомниться. Поэтому продолжать эту опасную игру нельзя. Нужно бежать!

Они оба уже отошли от стены. Теперь Вика могла бы попытаться добраться до выхода, ведущего внутрь здания. И она не медлила! Девушка сорвалась с места, не обращая внимания ни на боль в изрезанных ногах, ни на мешавшие ей обрезки джинсов.

Старик сообразил, что происходит, не сразу: у Вики оказались несколько секунд форы. Но спустя эти несколько мгновений она услышала его дикий крик:

– Стой, тварь! Вернись сейчас же!

Конечно – сейчас, ага! Она ускорила бег, взлетела вверх по лестнице. Рядом что-то звякнуло, посыпались искры из кирпичной стены. Нож! Но старик в нее не попал, хоть и был совсем близко. Значит, у него все-таки дрогнула рука.

Оказавшись на первом этаже, Вика ринулась было к выходу, но тут же поняла, почему дед так задержался со спуском в подвал. Он заблокировал дверь подъезда! Подстраховался, значит… Вика могла бы попытаться вылезти через окно, но они почти все были закрыты плотной пленкой. Не самое серьезное на свете препятствие, и все же оно отнимет у нее время, а старик уже совсем близко!