– Действительно, предполагал, поскольку мне сообщили, что она была беременна, на пятом или шестом месяце. Но вот что странно: экспертиза показала, что она вовсе не ждала ребенка.

Уилл был потрясен; показалось, что вокруг закачались стены.

– Вы уверены?

Маклеви позволил себе ухмыльнуться.

– Откровенно говоря, доктор Ренфрю не самый великий медицинский ум, с которым мне доводилось сталкиваться, – даже в тех редких случаях, когда трезв. Но я уверен: даже он не сможет ошибиться относительно подобных вещей.

***

Рейвен был в таком смятении, что плохо соображал. Мир продолжал вертеться вокруг него, дождь барабанил по крыше экипажа.

– Вы не получили ответ, который надеялись услышать, – отметил Симпсон.

Это было еще мягко сказано. Уверенность в том, что между Иви и Роуз существовала связь, оказалась беспочвенной. У Уилла не было никаких реальных доказательств того, они были отравлены, а Маклеви предоставил вполне разумное объяснение, почему тело Роуз находилось в подобном состоянии: трупное окоченение наступило еще до того, как ее выловили из воды. Теперь, когда оказалось, что Роуз не была беременна, ему пришлось признать: мысль о том, что Иви ждала ребенка, была лишь догадкой с его стороны.

– Я, конечно, не дерзну спросить, почему вас так волнует смерть мисс Кэмпбелл. Но хочу поделиться одним соображением, которое может сослужить вам добрую службу, когда вы станете доктором.

Рейвен поднял глаза, надеясь услышать что-нибудь мудрое и утешительное.

– Всегда помните, что болен пациент, а не вы.

Уилл ничего не понял, и это отразилось у него на лице.

– Так легко оказаться погребенным под грузом ответственности. Когда слишком много думаешь о какой-то проблеме, теряешь перспективу. Бывает, симптомы сбивают с толку, бывает, случаются немыслимые совпадения и перевозбужденный разум делает неверные заключения. Вспомните, как разумно вы рассуждали, когда детектив спросил, как вы объясните найденную ножку младенца. В этом случае беспристрастность сыграла вам на руку. Люди часто предполагают нечто экстраординарное и не замечают очевидных вещей прямо у себя под носом.

Дождь прекратился; экипаж вез их вниз по склону Маунда[45] на север, обратно в Новый город. Симпсон уткнулся в книгу, оставив Рейвена размышлять над его словами. Тот начал спрашивать себя, не вообразил ли он себе преступление, совершенное неким воображаемым злодеем, чтобы избавиться от чувства вины по отношению к Иви. Ему вдруг стало страшно, что, движимый желанием сделать что-то для нее после смерти, он соткал фантазию, приплетая все новые вполне реальные детали, сражаясь с ветряными мельницами, будто Дон Кихот. Но что гораздо хуже, он впутал в это дело и Сару.

Брум замедлил ход, свернув на знакомую Рейвену улицу, с которой были связаны самые неприятные воспоминания. И уж конечно, кучер остановил экипаж перед зданием приятных пропорций, зданием, на которое Уилл не мог смотреть без выворачивающего наизнанку чувства вины.

Особняк Грейсби.

Усилием воли Рейвен согнал с лица тревогу: его беспокоило, с какой легкостью Симпсон заглядывал ему в душу. Когда брум остановился, профессор поднял глаза от книги. Лицо его на короткий миг приняло вопросительное выражение, как бывало, когда он искал очередной пункт в своем мысленном списке, пытаясь понять, что привело его в это конкретное место. Потом доктор помрачнел.

– Боюсь, мистер Рейвен, здесь нам надо будет расстаться. Меня вызвали по этому адресу по крайне деликатному делу с условием строжайшей конфиденциальности. Я ни с кем не должен обсуждать причину моего визита.

Уилла захлестнуло тошнотворным ужасом. Все было так, как опасался Битти. Кто-то упомянул, что в комнате после смерти миссис Грейсби пахло эфиром, вот и решили вызвать признанного эксперта. Повезло ему единственно в том, что из-за щекотливости ситуации семья настояла на конфиденциальности, иначе он уже входил бы в дом вместе с Симпсоном и, конечно, был бы немедленно узнан.

Но, конечно, теперь это только вопрос времени.

– Мне пока побыть здесь? – спросил он.

– Нет. Мне нужно, чтобы вы выполнили для меня одно поручение. Помните нашу встречу с мистером Уолди, когда он рассказал нам о сиропе, содержащем перхлорид формила? Он еще обещал прислать мне образец.

– Помню, как вы сказали, что он с равным успехом способен как взорвать лабораторию, так и найти что-то новое.

– Еще одно доказательство тому, что в каждой шутке есть доля правды. Образец он так и не отправил, поскольку в Аптекарском зале Ливерпуля случился пожар. Пока неясно, насколько сам Уолди несет ответственность за это происшествие, но рассказ его меня заинтриговал. И поскольку в ближайшее время он вряд ли сможет выполнить свое обещание, я попросил Дункана и Флокхарта изготовить пробную партию. Нужно, чтобы вы ее забрали.

– Хорошо, сэр.

Рейвен спешил вниз по улице, прочь от экипажа, пригнув голову, хотя дождя уже не было. Ему не хотелось, чтобы его заметил кто-то из слуг, – вдруг в этот момент они как раз вспоминают о смерти своей госпожи…

Он рад был снова очутиться на свежем воздухе: стенки брума давили на него, словно стены тюрьмы, с тех пор как он услышал, зачем они сюда приехали. Но ноги словно налились свинцом. Расспросы Симпсона неизбежно приведут его к Битти, а у того нет никаких причин выгораживать соучастника. Шагая на восток по Джордж-стрит, Уилл думал, что в этот момент механизм, который приведет к окончанию его медицинской карьеры, скорее всего, уже запущен.

Когда он только подходил к аптекарской лавке, у него защипало в носу от резких запахов химикалий. Сквозь стеклянную дверь Рейвен увидел, как молодой подмастерье скатывает пилюли на мраморном прилавке, а мистер Флокхарт, элегантно одетый, в очках, разливает какую-то прозрачную жидкость по маленьким склянкам. Все чувства Уилла словно обострились: он упивался этой милой его сердцу обстановкой словно в последний раз.

Заведение Дункана и Флокхарта завораживало его гораздо сильнее, чем любая булочная или кондитерская во времена его детства. В застекленных витринах аккуратными рядами стояли жестянки с зубным порошком, коробочки с мылом, притирания и лосьоны, а на полках переливались всеми цветами радуги сотни бутылочек и склянок. Пол всегда был чисто выметен и сиял полировкой: в этом месте не терпели грязи и беспорядка. Но главная притягательность этого места для Рейвена состояла в том, что здесь делались лекарства. Здесь измельчали, смешивали, настаивали и разводили вещества, составляя микстуры, пилюли и эликсиры из корней, трав, минералов и других самых разнообразных субстанций. Здесь вершился прогресс.

Ему всегда хотелось быть частью всего этого, и Уилл радовался каждому визиту, даже если это было поручение от Дункана. Он начал уже верить, что это место является частью его мира, частью его будущего, но теперь страшился, что оно для него потеряно.