Он вспомнил о том напряженном разговоре между Миной и Джесси, который случайно подслушал: «Он выплачивает двенадцать фунтов в год посторонней женщине. Как тут не задаться вопросом: почему? – Это благотворительность. Уж конечно, никто не станет распускать сплетни о благородных поступках. – Насколько мне известно, люди с превеликим удовольствием распускают сплетни о чем угодно, если моральная сторона дела вызывает сомнения».

Уиллу пришел на ум совет, который сам Симпсон дал ему сегодня утром, насчет того, что люди всегда склонны предполагать нечто экстраординарное. И все же эта женщина явно в благотворительности не нуждалась, а профессор наносил ей визит – наедине, зная, что ученика он отослал. И кучер явно его охраняет. Быть может, Мина старалась убедить Джесси в том, что было очевидно для нее самой?

Симпсон надолго не задержался – отсутствовал что-то около получаса. Когда он подошел к экипажу, то явно был удивлен, увидев там Рейвена. На его лице промелькнуло встревоженное выражение, которое, однако, он быстро скрыл. И все же, когда доктор уселся напротив Уилла, между ними повисло неловкое молчание, и Рейвену стало ясно, что его присутствие было нежеланным в той же мере, в какой оно было неожиданным.

– Я как раз возвращался на Даньюб-стрит, когда заметил ваш экипаж, – сказал Уилл, чтобы как-то объяснить свое появление. Он сглотнул, чтобы задать следующий вопрос ясным, твердым голосом: – Как прошел ваш тамошний визит? Я понимаю, что подробностями вы поделиться не можете, но там все в порядке?

Симпсон нахмурился, его лицо помрачнело.

– Неприятное дело, – вздохнув, сказал он, глядя в окно. Потом повернулся и посмотрел на Рейвена. – Которое к тому же далеко от завершения.

Сара открыла дверь в комнату одной рукой, придерживая другой поднос с чаем. Она осторожно пробралась в угол, где стоял маленький столик, огибая куски материи, валявшиеся по всему полу, и стараясь на наступить на портниху, которая лежала на полу, простершись у ног Мины, и подкалывала подол ее нового платья. На подносе стояла только одна чашка, поскольку мисс Твиди, портниха, не считалась настолько важной персоной, чтобы предлагать ей чаю.

Поставив поднос на столик, Сара спросила:

– Налить вам, мэм?

– Через минутку. Мне кажется, мы тут почти закончили.

Гриндлей развернулась к горничной лицом, игнорируя тот факт, что Твиди не закончила с подолом.

– Что скажешь?

Сара постояла немного молча, сложив руки на груди, притворяясь, будто обдумывает ответ. Она знала по опыту, что слишком быстро отвечать нельзя. Платье было красновато-синее, цвета терновых ягод, с широким воротом, узкой талией и пышной юбкой.

– Очень красиво, мисс Гриндлей.

Так оно и было, но в последнее время Мина всегда хорошо выглядела, что бы она ни надела, потому что у нее был такой счастливый вид.

– Как тебе известно, мне отчаянно нужен новый вечерний туалет.

На предпоследнем слове было сделано многозначительное ударение, на тот случай, если девушка забыла, что Гриндлей теперь регулярно посещала вечерние приемы – в сопровождении джентльмена.

– Теперь в моде простота, – проговорила коленопреклоненная Твиди сквозь две булавки во рту. – Никаких оборок. – Охнув, она поднялась на ноги. – А теперь, если позволите, снимем-ка это с вас, и я сделаю все, о чем мы с вами договаривались.

Сара помогла портнихе извлечь Мину из нового платья, а потом натянуть на нее старое.

– Когда оно будет готово? – спросила Гриндлей. – У меня несколько очень важных обязательств – в самом ближайшем будущем.

На слове «обязательств» тоже было сделано ударение, как заметила Сара, хотя и не настолько заметное, чтобы Твиди оценила его значительность.

– Думаю, в конце недели, – сказала портниха, собирая булавки.

– Мне кажется, доктору Битти оно понравится, – сказала Сара, давая Мине возможность поговорить о нем, хотя та редко нуждалась в поощрении.

– Да, мне тоже так кажется.

– Это ваш суженый? – спросила Твиди, складывая платье.

– Формально мы не помолвлены, – ответила Мина. При этом ее тон не оставлял сомнений, что это лишь дело времени.

Сара почувствовала, как у нее что-то сжалось в груди. Как ни рада она была за Гриндлей, девушка никак не могла отделаться от подозрений насчет истинных намерений Битти. Быть может, это были вполне естественные опасения, порожденные тревогой за Мину. Та была вполне разумной женщиной с твердым характером, и только в одном она была уязвима для обмана – и, что гораздо хуже, для самообмана: во всем, что касалось поисков супруга.

Когда она впервые упомянула Уиллу о своих опасениях, тот рассказал ей о словах Битти, что его, мол, не интересует пустой флирт. Конечно, звучало это прекрасно, но как-то плохо согласовывалось с тем, что она часто чувствовала на себе взгляд доктора Джона, когда занималась чем-нибудь по дому. Мужчины почему-то уверены, что женщины не замечают, когда их разглядывают – или что именно в них разглядывают.

Но смотреть не запретишь, и она не могла не признать, что ее тронула история, переданная Рейвеном, о смерти невесты Битти накануне их свадьбы. Это было по-настоящему грустно, прямо как в романе.

И все же не верилось, что эта страшная потеря означала полную искренность его чувств к Мине. То, что она попросту не напоминала ему ту женщину, которую он потерял, не казалось Саре достаточным основанием для истинных чувств. Скорее наоборот: такое могло только послужить им преградой.

– Думаете, мы вскоре услышим о вашей помолвке? – спросила горничная.

Она понимала, что вопрос могут счесть дерзким, но знала, что Гриндлей, скорее всего, не обратит на это внимания – ей очень хотелось поделиться новостями.

– Думаю, да, – ответила Мина, и по ее лицу разлился румянец.

– Как чудесно, – сказала Твиди с искренним чувством в голосе.

– Да, – ответила Гриндлей. – Я уже начала думать, что это никогда не произойдет.

Сара заметила, что теперь она говорила тише, будто сама с собой.

– Разве остаться незамужней – такое уж несчастье? – спросила горничная.

Она знала, что Мина влюблена в Битти, но не была уверена, что тот отвечает ей столь же искренним чувством. Саре вспомнилась Роуз, которая, верно, была вот так же поглощена страстью, не оставлявшей места для сомнений. И вот к чему все привело…

Гриндлей посмотрела на Сару так, будто та сошла с ума.

– Быть старой девой? Тетушкой на содержании у семьи? Что же это будет за жизнь?

– Разве у женщины не может быть иных устремлений, помимо брака?

– «Устремлений»? Что ты имеешь в виду, бога ради?

Сара подумала о Манн и Ригби, о любви Мины к письменному слову. Она, как никто, разбиралась в литературе и поэзии. Какая жалость, что из этого нельзя было извлечь какой-нибудь толк…