— Вот, — сказал папа. Он прижал маленькийрадиоприемник к русой головенке Майкла. — Слушай. Майкл прислушался.

— Ничего, — сказал он.

— Верно. Ничего. Ничего не осталось. НикакогоМиннеаполиса, никаких ракет, никакой Земли.

Майкл поразмыслил немного над этим страшным откровением итихонько захныкал.

— Погоди, Майкл, — поспешно сказал папа. — Ядам тебе взамен гораздо больше!

— Что? — Любопытство задержало слезы, но Майкл былготов сейчас же дать им волю, если дальнейшие откровения отца окажутся такимиже печальными, как первое.

— Я дарю тебе этот город, Майкл. Он твой.

— Мой?

— Твой, Роберта и Тимоти, ваш собственный город, натроих.

Тимоти выпрыгнул из лодки.

— Глядите, ребята, все наше! Все-все!

Он играл наравне с отцом, играл великолепно, всю душувкладывал. После, когда все уляжется и устроится, он, возможно, уйдет куда-нибудьминут на десять и поплачет наедине. Но сейчас идет игра «семья на каникулах», ибратишки должны играть.

Майкл и Роберт выскочили на берег. Они помогли выйти напристань маме.

— Берегите сестренку, — сказал папа, лишь многопозднее они поняли, что он подразумевал.

И они быстро-быстро пошли в большой розовокаменный город,разговаривая шепотом — в мертвых городах почему то хочется говорить шепотом,хочется смотреть на закат.

— Дней через пять, — тихо сказал отец, — явернусь туда, где была наша ракета, и заберу продукты, которые мы спрятали вразвалинах. Заодно поищу Берта Эдвардса с женой и дочерьми.

— Дочерьми? — повторил Тимоти. — Сколько их?

— Четыре.

— Как бы потом из-за этого неприятностей небыло. — Мама медленно покачала головой.

— Девчонки. — Майкл скроил рожу, напоминающуюкаменные физиономии марсианских истуканов. — Девчонки.

— Они тоже на ракете прилетят?

— Да. Если им удастся. Семейные ракеты рассчитаны дляполета на Луну, не на Марс. Нам просто повезло, что мы добрались

— А откуда ты взял ракету? — шепотом спросилТимоти, двое других мальчуганов уже убежали вперед.

— Я ее прятал. Двадцать лет прятал, Тим. Убрал инадеялся, что никогда не понадобится. Наверное, надо было сдать ее государству,когда началась война, но я все время думал о Марсе…

— И о пикнике!..

— Вот-вот! Но это только между нами. Когда я увидел,что Земле приходит конец — я ждал до последней минуты! — то сталсобираться в путь. Берт Эдвардс тоже припрятал корабль, но мы решили, чтовернее всего стартовать порознь на случай, если кто-нибудь попытается нассбить.

— А зачем ты ее взорвал, папа?

— Чтобы мы не могли вернуться, никогда. И чтобы этинедобрые люди, если они когда-нибудь окажутся на Марсе, не узнали, что мы тут.

— Ты поэтому все время на небо глядишь?

— Конечно, глупо. Никто не будет нас преследовать. Нена чем. Я чересчур осторожен, в этом все дело.

Прибежал обратно Майкл.

— Пап, это вправду наш город?

— Вся планета с ее окрестностями принадлежит нам,ребята. Целиком и полностью.

Они стояли — Король Холмов и Пригорков, Первейший изГлавных, Правитель Всего Обозримого Пространства, Непогрешимые Монархи иПрезиденты, — пытаясь осмыслить, что это значит, владеть целым миром, икак это много — целый мир!

В разреженной марсианской атмосфере быстро темнело. Оставивсемью на площади возле пульсирующего фонтана, отец сходил к лодке и вернулся,неся в больших руках целую охапку бумаги.

На заброшенном дворе он сложил книги в кучу и поджег. Ониприсели на корточки возле костра погреться и смеялись, а Тимоти смотрел, какбуковки прыгали, точно испуганные зверьки, когда огонь хватал их и пожирал.Бумага морщилась, словно стариковская кожа, пламя окружало и теснило легионыслов.

«Государственные облигации; Коммерческая статистика 1999года; Религиозные предрассудки, эссе; Наука о военном снабжении; Проблемыпанамериканского единства; Биржевой вестник за 3 июля 1998 года; Военныйсборник…»

Отец нарочно захватил все эти книги именно для этой цели. Ивот, присев у костра, он с наслаждением бросал их в огонь, одну за другой, иобъяснял своим детям в чем дело.

Пора вам кое-что растолковать. Наверно, я был не прав, когдаограждал вас от всего. Не знаю, много ли вы поймете, но я все равно долженвысказаться, даже если до вас дойдет только малая часть. Он уронил в огонь листбумаги.

— Я сжигаю образ жизни — тот самый образ жизни, которыйсейчас выжигают с лица Земли. Простите меня, если я говорю как политик, но ведья бывший губернатор штата. Я был честным человеком, и меня за это ненавидели.Жизнь на Земле никак не могла устояться, чтобы хоть что-то сделать как следует,основательно. Наука слишком стремительно и слишком далеко вырвалась вперед, илюди заблудились в машинных дебрях, они, словно дети, чрезмерно увлеклисьзанятными вещицами, хитроумными механизмами, вертолетами, ракетами. Не темзанимались; без конца придумывали все новые и новые машины — вместо того, чтобыучиться управлять ими. Войны становились все более разрушительными и в концеконцов погубили Землю. Вот что означает молчание радио. Вот от чего мы бежали.Нам посчастливилось. Больше ракет не осталось. Пора вам узнать, что мыприлетели вовсе не рыбу ловить. Я все откладывал, не говорил… Земля погибла.Пройдет века, прежде чем возобновятся межпланетные сообщения, — если онивообще возобновятся. Тот образ жизни доказал свою непригодность и сам себязадушил. Вы только начинаете жить. Я буду вам повторять все это каждый день,пока вы не усвоите…

Он остановился, чтобы подбросить в костер еще бумаги.

— Теперь мы одни. Мы и еще горстка людей, которыеприлетят сюда через день-два. Достаточно, чтобы начать сначала. Достаточно,чтобы поставить крест на всем, что было на Земле, и идти по новому пути…

Пламя вспыхнуло ярче, как бы подчеркивая его слова. Уже всебумаги сгорели, кроме одной. Все законы и верования Земли превратились вкрупицы горячего пепла, который скоро развеет ветром.

Тимоти посмотрел на последний лист, что папа бросил вкостер. Карта мира… Она корчилась, корежилась от жара, порх — и улетела горячейчерной ночной бабочкой. Тимоти отвернулся.

— А теперь я покажу вам марсиан, — сказалотец. — Пойдем, вставайте. Ты тоже, Алиса.

Он взял ее за руку.