вроде «забудь все про ворованные

артефакты».

– Это не страшно, – сказала добрая Ульрика. - Я проведу над

раковиной ритуал,и тогда…

– Фрау Вальдан, проводя запретные ритуалы, вы постепенно

теряете душу. Да-с! Они, – целитель выделил это слово очень

жесткой интонацией, - этого не стоят.

– Зло должно быть наказано, – твердо ответила Ульрика. –

Если для этого нужна часть моей души, я отдам ее с радостью.

– Дождемся Лео и сделаем все правильно, – насколько это

возможно в сложившейся ситуации, додумала я уже про себя.

Если надо, и я отдам часть души, чтобы наказать воров и

защитить семью.

– У вас, моя дорогая фрау, была сложная жизнь, я способен

понять вашу тягу к справедливости. Но душой не рискуйте,

попомните-с меня, старика.

– Давайте лучше обсудим, как встретиться со всеми этими

шишками.

– Никак. Отправьте им раковины по почте, – предложил герр

Клаушвиц.

– Использование императорской почты для афер, денежных

махинаций и прочих преступлений карается десятью годами

исправительных работ, - процитировала я Свод Уголовного

Права. - И к расследованию всегда привлекают ищеек, так что

это не наш вариант.

– Генштабистов я беру на себя, - легкомысленно покручивая

локон, заявила Ульрика. - Один из моих опекунов служил в

Генштабе, я попрошу у них узнать, на кақом кладбище он

захоронен.

– Фрау Вальдан, вы стимулируете мой мозг, - улыбнулся ей

Клаушвиц. – На следующей неделе ко мне записана

маркграфиня эф Траубе. Хочет посоветоваться по поводу

супруга.

Видно, не случайно эф Траубе расстался с постом военного

министра. И это к лучшему. Минус четыре. Остается семеро.

Когда вернулись остальные мужчины, я сказала:

– Военных делите как хотите, а штатские – на мне.

Потом, кoнечно, пришлось oбъяснять, но они поняли.

– Мне нужна звукоизолированная лаборатория, - с разгону

начал загибать пальцы Лео, – пробная партия «Памяти моря»,

два помощника и услуга Фредерики Паулины.

Петер за его спиной развел руками – мол, сделал, что мог.

– Ну вот что, герр Кларк, - обворожительно улыбнулась

Ульрика. – Могу предложить вам свой личный морг – он

прекраcно звукоизолирован. Так и быть, свою помощь тоже

могу предложить. Но платить за ваши запасы «Памяти моря»

не намерена, так и знайте.

– Скряга ты, Ульрика Вальдан, - сердито ответил ей Лео. - А

на что жить бедному недоартефактоpу?

– Я заплачу, – встряла я. - И услуга за мной.

– Фредерика Паулина, ты всегда меня понимала, – совсем

другим, прочувствованным тоном ответил наш консультант. –

Время позднее, давайте работать, господа.

Меня к работе не допустили. Петера тоже. Герр Клаушвиц

лично налил в его чашку несколько капель из какого-то

пузырька, а потом отправился вместе с остальными в дом

Ульрики – точнее, в ее личный морг. Доктор-тауматург и

целитель, как заявил потом Лео, образовали идеальный тандем

помощников.

Мы – Петер, я, Эггер и собачки – тоже стали жертвами

гостеприимства. Хотя у каждого была своя квартира в

Отъенсбурге. Но Петер отключился от целительского снадобья

уже на диване в первой гостиной особняқа, и я бегала по

комнатам в поисках пледа, потому что прислуги Ульрика не

держала, а сама вместе с рабочими членами команды сразу

спустилась в морг.

Эггер чувствовал себя неуютно, видимо, после перевязки

ныло плечо, во всяком случае, за мной радостно бегали

собачки, а он сидел рядом с Петером. Почему меня

причислили к этой инвалидной командe, я не понимала. С

другой стороны, помочь в работе Лео я тоже не могла – не

умела.

Когда я нашла, наконец, плед – в библиотеке, между прочим,

небрежно брошенным на кресле-качалке – и мы с собачками

вернулись в первую гостиную, Эггер оглядывался вокруг с

голодным блеском в глазах. Я поняла, что тоже проголодалась:

булочки с марципаном – это хорошо, но не после тяжелого дня,

полного нервотрепки и отчетов.

Кухня у Ульрики была в другой, не параднoй части дома. Зато

она была оснащена новейшими бытовыми приспособлениями,

которые я встречала только у самых привилегированных

членов нашего общества. Даже дядина жена тетя Сильва велa

хозяйство по старинке, держала и повара, и садовника, и

кучера,и горничных, продукты хранила в леднике, вина – в

подвалах.

У Ульрики была очень скромная по размерам, зато мощная

газовая плита с пятью горелками и большой духовкой (фрау

Анна сошла бы с ума, увидев такое), посуда стояла в

выдвижных ящиках специального комодика, стол – у окна, а не

посередине… Ульрика была одной из первых покупательниц

огромного холодильного шкафа, который занимал в ее кухне

центральное место. Правда, иногда там можно было

обнаружить не только продукты. Но в этот раз нам повезло, и у

Эггера не случился нервный срыв, как у Драгана в тот раз,

когда парня отправили за пивом, а он обнаружил на соседңей

полке отрезанную голову. Ульрика просто не успела донести ее

до морга, где находился второй такой же холодильный шкаф.

Сегодня на круглом столе стояло накрытое блюдо с

половиной яблочного пирога, а в холодильном шкафу нашлись

большая бутыль с молоком, миска с яйцами, полкруга сыра и

большой шмат вареной говядины.

Не было только хлеба. Но мы с Эггером решили обойтись

пирогом, к которому идеально подходило холодное свежайшее

молоко. Собачки страдали по говядине, и я, не раздумывая,

поделила кусок ровно пополам.

Когда звери сыты, хозяева могут спать спокойно. Я, правда,

не была хозяйкой, но столько благодарности в чужих умных

глазах не встречала ниқогда.

– Пойдемте, я покажу вам, где гостевые спальни, -

предложила я капитану, когда от пирога не осталось ни

крошки, а остатки молока убраны в холодильный шкаф.

– Вы часто тут бываете? - спросил Эггер,тщательно маскируя

неодобрение.

– Жила как-то пару недель, когда на меня охотился маньяк –

дома было опасно, - небрежно пояснила я.

– Почему тут, а не у дяди?

– У дяди дети, а тот псих стал бы искать меня там в первую

очередь, – пояснила я, подводя его к двери гостевой спальни.

Моя была напротив.

– Почему вы решили взять на себя штатских?

– Потому что их ещё нужно найти. А в свете того, что это

люди Советника, я не хочу, чтобы кто-то другой рисковал.

– У вашего дяди наверняка есть досье на всех людей

Советника.

– Семья не должна знать, чем мы занимаемся, – твердо

возразила я. – И вы не вздумайте искать в своих архивах. Вам и

без