Лейтенант ещё раз оценил ветер, глубоко вздохнул, задержал дыхание и, выведя марку прицела чуть вперед вполне уже узнаваемой фигуры северокорейского сержанта, плавно нажал на спуск…

* * *

Расстрел прошел как по маслу, двадцать шесть штурмовых винтовок буквально растерзали несчастных коммунистов, завалив дорогу трупами.

Из головного отделения, прежде чем уцелевшие северокорейцы нашли укрытия, Соренсену с Крастером удалось подстрелить от пяти до семи человек. Наблюдались четыре трупа, и лейтенант был уверен, что ещё минимум двое поймали пули, но упали вне просматриваемых зон, будучи самое меньшее ранеными.

Попавшему в центр «зоны смерти» взводу головной походной заставы вражеской колонны пришлось хуже, особенно когда колонна начала разбегаться, ее обстрел потерял смысл, и О’Нил перенес огонь своих автоматических винтовок на него. Людей элементарно оказалось слишком много для имеющихся вблизи дороги камней, ям и больших кустов, способных спрятать человека. Передвижение ползком не помогало, позиция морпехов находилась с достаточным превышением, чтобы трава не могла прятать жертв. Пожалуй, некоторый шанс им могло дать беспорядочное бегство, в этом случае хоть кто-то уйти мог, однако позволив подчиненным залечь, красный лейтенант лишил их малейшей возможности выжить. Любое движение вызывало шквал огня, попытки же укрыться за камнями, бугорками и в вымоинах, не простреливаемых винтовками, вызывали на себя огонь подствольных гранатометов. Точность М203 на такой дистанции была невелика, но для подобного избиения ее вполне хватало.

Основные силы красного пехотного батальона, выхватившие от пехотных автоматических винтовок взводного сержанта, добиванию головной заставы заметно не препятствовали. Ведущийся с того направления беспорядочный огонь винтовок и лёгких пулеметов отличался крайней неточностью и неорганизованностью.

Когда красные привели себя в порядок, подтащили пулеметы и противотанковые пушки и начали нащупывать позиции взвода организованным огнём, спасать кого-либо из их товарищей было поздно. Сам Крастер не рассчитывал, что ему удалось перебить в зоне поражения абсолютно всех, без всяких сомнений имелись везунчики, так же, как и немало раненых, однако передовая застава как организованная сила без малейших на то сомнений прекратила своё существование. На волне просматривающегося успеха Крастер этих лежавших на дороге раненых даже достреливать запретил. В его положении создать противнику проблемы с эвакуацией и спасением жизни раненых было важнее, чем раз и навсегда лишить семью Ким подданных. Покойник воды, еды перевязки и эвакуации не попросит – комми бросят его в канаве и пойдут дальше. А вот раненые всего этого требуют немало. Причем, что ещё более важно дополнительно к перечисленному, ещё и выводят из боя других боеспособных солдат.

Высказанное Келли подозрение, что раненых тоже могут бросить без помощи, Крастер в расчет не принял. Как бы жестко ни промывали людям мозги пропагандой, спокойно бросить или даже добить своего раненого товарища не всякому по силам. Взаимовыручка – это основа боевых успехов, подразделение, где личный состав представляет собой стаю жрущих друг друга крыс, в боевом отношении ничего особо серьезного представлять не может в принципе. С боевыми успехами за лето 1950-го у коммунистов всё было в порядке и даже немного более. Из этого следовал вывод, что с моральной обстановкой у них тоже всё было нормально. То есть их действия относительно раненых вполне поддавались прогнозированию.

В общем, когда сосны начали сечь пулеметные очереди, лейтенант со спокойной душой скомандовал взводу укрыться. Благо грунт в этой роще был получше, чем наверху, и отрыть окопы достаточной глубины получилось без проблем. Там, где этого сделать не удалось, как и ранее, их глубину увеличили за счёт бруствера. Взвод ждали минометный обстрел и атака врага.

Вообще, позицию можно, конечно, было и сменить, не подставляясь под тяжелое вооружение, однако план ведения боя «на затяжку» требовал цепляться за каждый более или менее пригодный к обороне рубеж. Иначе можно было и не начинать. Глубокие окопы в рост, ограниченный боекомплект минометчиков коммунистов, хорошо рассредоточенный взвод и редкие сосны рощи обещали потери от отдельных удачных попаданий, и всего лишь. Серьёзно рисковали, пожалуй, одни только наблюдатели и комсостав, чьим долгом было периодически высовывать головы наверх для наблюдения за противником. А вот дальше, там, где окопы отсутствовали, ждать, пока позицию накроют из минометов, действительно было глупо.

Поняв, что головную заставу не спасти, командир батальона северокорейцев не торопился. Минометы и пушки, в пику ожиданиям Крастера, не сделали ни одного выстрела. Даже пристреливаться минометы начали не раньше, чем пехотные роты растянулись по полю и двинулись вперед. Позиции минометчиков, кстати, прекрасно наблюдались, те расположились вдоль берега реки на полупрямой наводке.

В этот раз главный коммунист решил обойтись без «волн» в затылок друг другу, растянув роты в линию, с явно видимым желанием в дальнейшем охватить рощу с двух сторон. Сами роты, как обычно, строили боевой порядок обратным клином, а потерявшая взвод – эшелонированием влево. Расчеты тяжелых пулеметов и взвод противотанковых орудий продвигались вслед за атакующей в районе дороги ротой. Тащить их по камням и буеракам горного склона было некомфортно.

Серьезной ошибкой коммунистов стала организация поддержки атаки минометным огнем. Просто слишком рано перешли на поражение. Интенсивно воющие над головой мины, взрывы рядом и откровенный фатализм понимания, что от тебя сейчас ничего не зависит, конечно, выматывали, но продолжали своё воздействие минут, наверное, пять или шесть, не более. Цепи наступающих коммунистов за это время просто не успели продвинуться достаточно далеко, чтобы взводу начала угрожать настоящая опасность.

Собственно, дистанция в шестьсот метров была в самый раз для открытия огня из М27 и М16. Карабины Крастер планировал подключить на рубеже пятисот, дать команду на отход – на дистанции триста метров. Лейтенанту только и осталось скомандовать: «Огонь!» Дистанция уже была доведена до морских пехотинцев, и они взорвались шквалом огня.

Далее случилось то, что Крастера в свете прошлых вариантов одних и тех же событий удивило по-настоящему. Одна из рот залегла на рубеже четырехсот метров, вторая остановилась, пройдя на полсотни метров дальше. Буквально сразу же после этого красные дали тыл. Сначала ползком, чуть погодя – и беспорядочными перебежками. Пулеметы все это время не жалея патронов колотили по роще. Пушки какое-то время тоже стреляли беглым огнём, пока не прекратили его вовсе, видимо расстреляв имеющиеся при орудиях запасы артвыстрелов. Минометы, прикрывая отход, тоже кинули три десятка мин.

Боеспособности батальон коммунистов не потерял, но трупов в поле изрядно прибавилось. К чести северокорейцев, отходили они в полном порядке, вынося с собой раненых. Следовало ждать их следующего хода. Пользуясь своим инсайдом, Крастер догадывался, какого. Хорошо замаскировавшийся взвод в этом бою фактически потерь не понес, близким разрывом снаряда противотанковой пушки был ранен в левое плечо рядовой Мак-Кензи, и уже при отходе противника попал под мину О’Нил, которому осколок по касательной рассек кожу предплечья, однако будь у коммунистов самоходные орудия, все могло быть совсем иначе.