Больше об этом инциденте я не вспоминала. Только месяца через два Юлек рассказал мне, что гестаповцы разграбили нашу квартиру, решительно ничего не оставив– ни одежды, ни библиотеки, ни мебели. Я спросила, почему он мне этого не сообщил раньше? «Не хотел причинить тебе боль». Юлек всегда был внимателен ко мне. Но здесь, в тюрьме, когда жизнь обоих висела на волоске, его чуткость особенно взволновала меня.

О том, что гестапо опустошило нашу квартиру, Юлек узнал от товарища по заключению коммуниста Шпрингла. Он был арестован на несколько месяцев раньше нас и освобожден в январе 1943 г. Вот что он рассказал:

«После окончания допросов меня назначили в так называемую «бюхеркоманду», основная задача которой заключалась в уничтожении марксистской и вообще прогрессивной литературы в пражских издательствах. Когда эта акция была закончена и издательства Праги были основательно подчищены, гестапо приступило к ликвидации некоторых частных библиотек, принадлежавших арестованным либо уже казненным политическим деятелям.

Приблизительно 10 мая 1942 г. я впервые встретился в Панкраце с товарищем Фучиком. Произошло это во время поездки заключенных на допрос – первое «самостоятельное» путешествие товарища Фучика во дворец Печека. Для избитого до полусмерти Фучика путешествие по длинным панкрацким коридорам было очень болезненным. Он не мог идти, и мы вынесли его на руках, сначала во двор, а затем в автомашину. С тех пор товарища Фучика каждый день возили во дворец Печека на допрос, а меня, как «хаусарбайтера» (коридорный. – Г. Ф.), – в «бюхеркоманду». Наши совместные поездки продолжались без малого девять месяцев.

Однажды, в июне 1942 г., во время переезда из Панкраца во дворец Печека, товарищ Фучик разговорился о книгах и о своей библиотеке. Тут он был в своей стихии! Вместе с нами ездили также «хаусарбайтеры» из «четырехсотки» Ренек Терингл, Вацлав Резек, Йозеф Бервида, скульптор Зденек Дворжак и Индржих Элбл. Через некоторое время я сам завел с Фучиком разговор о его библиотеке и осторожно намекнул, что гестапо может конфисковать и уничтожить ее. Я объяснил ему, как это делается и какая незавидная судьба постигает книги, которые привозят в Печкарну[47]. Не исключено, что в этой акции буду участвовать я, так же как и некоторые другие заключенные из нашей «бюхеркоманды». В таком случае можно попытаться спасти хотя бы некоторые книги.

Я спросил, что следовало бы прежде всего сберечь? До сих пор вижу улыбку Фучика и радостный блеск его глаз при мысли, что, может быть, удастся спасти кое-что из его личной библиотеки. В тот день больше ни о чем договориться не удалось. Обычно в течение дня у нас появлялось лишь несколько возможностей переброситься фразами. Это удавалось либо в тюрьме Панкрац, у стены во время бритья, – конечно, если дежурили надзиратели Адольф Колинский или И. Гефер, – либо при совместной поездке в грузовой автомашине, а еще лучше – в «Зеленом Антоне» или «Львиной яме» в Печкарне. Приходилось проявлять находчивость и изобретательность, чтобы создать благоприятные условия для краткого разговора.

Товарища Фучика интересовали главным образом его тетради, содержавшие заметки того периода, когда он, будучи учеником средней школы, начинал свои первые литературные шаги; ему хотелось также сберечь годовой комплект Крамеровых «Патриотических газет» за 1793 г. Они вообще-то сохранились лишь в нескольких экземплярах. Далее он волновался за некоторые марксистские издания и русские книги. В то критическое для Фучика время, когда в любой момент его могли казнить, я обещал приложить все силы, чтобы спасти эти издания.

Через несколько дней нас, заключенных из «бюхер-команды», гестаповцы снабдили большими корзинами и загнали в грузовую машину. Кроме меня здесь были Зденек Смрчка, Игорь Збировский, Йозеф Климеш и К. Янеба. Мы понимали: предстоит «большая работа», однако куда нас везут, не знали. Я спросил руководившего операцией комиссара Г. Клювера. Он ответил: «Будем ликвидировать библиотеку известного главаря чешских коммунистов». Этого было вполне достаточно, чтобы догадаться, о ком идет речь. Остановились в Дейвицах, на Летецкой улице, у дома № 11. Нас погнали на шестой этаж. Гестаповцы почему-то спешили и все время нас поторапливали.

Открыв дверь, мы вошли в квартиру дорогого нам Юлиуса Фучика… Сердце мое, казалось, замерло на секунду. Я был глубоко взволнован и с горечью подумал, что вместе с библиотекой, быть может, уже сегодня вечером, будет «ликвидирована» и жизнь Фучика. Но возможно ли это? Ведь еще только сегодня утром, во время поездки во дворец Печека, Фучик давал указания, что и как надо сделать.

В квартире все было перевернуто вверх дном. Гестаповцы, должно быть, искали золотой клад у деятеля коммунистической партии. Платяные шкафы раскрыты и пусты – их содержимое, вероятно, разграбил Бем со своей шайкой. Часто случалось, что заключенный, привезенный в гестапо на допрос, видел на комиссаре или чешском шпике свой костюм. Фашисты даже не считали нужным подождать, пока владелец вещей будет казнен.

Быстро просмотрел я полки в книжных шкафах – Фучик указал мне, где примерно стоят книги, которые необходимо сохранить. А вот и переплет с золотой надписью на корешке: «Патриотические газеты». Улучив момент, я быстро отложил драгоценный комплект в сторону. Остальные книги мы бросали в корзины и уносили вниз, в автомашину. Работая, я не переставал искать нужные издания и материалы. Обнаружил тетради с заметками Юлиуса. Да, это были они, в твердых переплетах, на которых стояло имя Юлиуса и дата написания. Эти тетради я также отложил.

Гестаповцы занялись обыском квартиры: не оставили ли чего их предшественники? Ведь бывает, что грабители второпях что-нибудь да проглядят. Каждый из караульных шарил в одиночку. Нам, заключенным, они почти не уделяли внимания – три гестаповца и шофер, который также обязан был следить за арестованными, но обычно стерег не он нас, а мы его. На это имелись свои причины.

Нашел я и корреспонденцию Фучика (речь идет о письмах, которые Юлек получал. – Г. Ф.), некоторые его и Густины документы и какие-то записки. Все это положил в корзину и отнес в автомашину. Одному из гестаповцев приглянулись шкафы… Мы быстро снесли и их в автомашину и поехали к центру Праги. Остановились у новых домов и отнесли шкафы на третий этаж. Было жарко и душно, с нас пот лил ручьем. Что касается гестаповцев, то они твердили лишь одно: «Работайте, работайте, быстрее, быстрее!».

Книги свезли в Печкарну. Там их быстро сложили, а свою «добычу» я спрятал. Но это было полдела. Теперь предстояло как можно скорее переправить материал на волю. Хотя план действия я и продумал, но осуществить его было нелегко. Однако я