Она откинулась на подушку, на секунду подняв глаза к потолку.

— Мой мужчина.

Несколько минут мы обсуждаем нашу порочную семью, людей, в торговле которыми замешаны наши отцы, и наших дядей, которые все еще на свободе и, вероятно, хотят убить Киару за убийство ее отца. Возможно, они хотят убрать и меня. Ей даже рискованно находиться в больнице, но я знаю, что ничто не помешало бы Киаре быть здесь. Ни я, и уж точно не Доминик.

— Я поговорила с мамой прямо перед твоим приходом, — добавляю я. — Мы закончили.

— Что ж, я рада за тебя. Избавилась от токсичности, а эта женщина была токсичной. Мы обе это знаем.

— Я знаю. Это просто больно. Я бы сделала все, чтобы иметь такую маму, как у тебя… — Мой пульс бьется в ушах, а глаза выпучиваются от собственной глупости, когда я отворачиваюсь.

— Такая, какая была у меня? Все в порядке. Ты можешь сказать это.

Ее лицо загорается при упоминании ее матери, и мое собственное становится стыдливым.

— Она умерла, — добавляет Киара. — Но она была у меня. Я любила ее. И время, которое у нас было, было нашим временем. Так что все в порядке. Не расстраивайся. Она была потрясающей. — Ее рука снова лежит на моем колене, успокаивая меня.

Я поднимаю голову, находя доброту в каждом выражении ее лица.

— Я бы хотела, чтобы у тебя тоже была такая мама, — говорит она.

В моих глазах стоят слезы. Мое сердце окружено бурей эмоций, сжимающих меня со всех сторон.

— Мне так повезло, что у меня есть ты.

— Мне тоже повезло. — Она мягко улыбается. — Как люди, мы склонны видеть мир во всем его негативе, но я научилась видеть все хорошее вместо этого. И ты — одна из этих хороших вещей.

Она нежно обхватывает меня руками за шею, а я обхватываю ее, крепко прижимаясь. Моя кузина. Моя сестра. Мой друг.

— Вот черт, — бормочу я, когда одна из ран на моей верхней части руки горит.

— Черт. Прости. — Ее лицо искажается от ужаса, когда она практически спрыгивает с меня.

— Все в порядке. — Я отмахиваюсь от нее. — Со мной все будет хорошо. Я не могу дождаться завтрашнего дня, чтобы поехать домой.

— С Данте? — Она садится обратно на стул, покачивая бровями.

— Да. Я не думаю, что он позволил бы мне снять собственное жилье в моем состоянии, даже если бы я этого хотела. — Я делаю паузу, рассеянно глядя на него. — А я и не хочу. Мы ведь женаты.

— Ого, у кого-то все плохо.

— Кстати говоря, как вы с Домиником? Или я могу называть его Дом?

— Горячо. Потрясающе. — Она мечтательно смотрит на меня. — Боже, этот мужчина… кто бы мог подумать? И эти галстуки….

Она закусывает нижнюю губу, ее голова падает на спинку стула.

— Мм… хорошо. Так когда ты планируешь рассказать мне, что происходит с этими галстуками?

Она снова смотрит на меня.

— Наверное, когда ты достаточно поправишься, чтобы не лопнули твои швы?

— У меня их не так много.

Ее плечи подрагивают от смеха, а затем она рассказывает мне обо всех способах, которыми он любит… э-э, улучшать их сексуальный опыт с помощью своих рабочих галстуков. Она рассказывает мне все, возвращаясь к тому, как все это началось, когда они были маленькими.

Мы долго разговариваем, и мне приятно, что она снова со мной, после того как я думала, что больше никогда ее не увижу. Но вот мы здесь, забыли о нашем прошлом, по крайней мере, на данный момент, и сосредоточились на настоящем.

Прошлое всегда будет рядом, а будущее погребено в неизвестности, но настоящее — это то, ради чего мы живем. И я здесь. Живу, борюсь за каждое мгновение и каждый вздох.

ГЛАВА 23

ДАНТЕ

— Мне нравится, что ты хочешь заботиться обо мне, — пробормотала Ракель, ее дыхание коснулось моей шеи. — Но я могу ходить, ты же знаешь.

Она прижимается ближе, зевая. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, а кончик ее носа трется вверх-вниз прямо под моим ухом.

Мой член твердеет, а глаза закрываются. Я хочу в нее так сильно, что почти забыл, что она только сегодня вернулась домой из больницы.

— Я знаю, что ты можешь ходить сама, — хрипло простонал я. — Но так гораздо веселее.

— Ты не ошибаешься. — Она вздыхает с удовлетворением. — Куда ты меня ведешь?

— Наверх. Спать, — уточняю я.

Моя необузданность имеет границы, и это включает в себя то, что я не приближаюсь к этой киске, пока ее швы не рассосутся.

— Хорошо. — Она снова зевает. — Ты останешься со мной?

Ее глаза поднимаются к моим, и это яростное чувство любви и защиты охватывает все мое существо. Мой пульс учащается вдвое, втрое, до неуправляемого темпа, пока она смотрит на меня глубоким взглядом.

— Я бы никогда не хотел быть где-то еще, милая.

Она улыбается так сладко, что мне хочется провести каждую секунду каждого дня, занимаясь любовью с каждым кусочком ее сердца и каждым дюймом ее души. Я никогда не думал, что человек, который знал только кровопролитие, чьи демоны были громче, чем его человечность, найдет кого-то, кто утихомирит монстров и отправит их обратно в ад.

Прислонившись головой к моему плечу, она крепко обнимает меня, пока я поднимаю нас по лестнице. Ее выписали несколько часов назад, и мы только что пообедали. Но все это время я мог сказать, что ей нужно вздремнуть. Я хочу, чтобы она была сильной. Здоровой. Я хочу, чтобы у нее было все: будущее, семья когда-нибудь. Она моя девочка, и я не позволю ей забыть об этом.

Когда мы поднимаемся наверх, я откидываю одеяла и опускаю ее на кровать, устраиваясь рядом с ней. Она ложится на спину, найдя удобное положение.

Опираясь на локоть, я смотрю на нее сверху вниз.

— Что-нибудь болит, детка? Тебе нужны еще лекарства?

Она качает головой.

— Я в порядке. Не волнуйся.

Но ее разбитая улыбка выдает ее.

Я провожу большим пальцем по углу ее челюсти.

— Тебе не нужно быть храброй для меня, детка. Ты ведь знаешь это, верно? Ничто не ранит меня сильнее, чем осознание того, что тебе больно, а я мог бы что-то с этим сделать.

Ее глаза остекленели.

— Я люблю тебя. Ты ведь знаешь это, правда?

Моя рука скользит к ее щеке, нежно обхватывая ее, и от количества любви, которую я чувствую к ней, мое сердце, черт возьми, стучит так, будто вот-вот взорвется.