я его понимаю. Понимаешь? — Она вздыхает, между ее бровей пролегает линия.

Моя рука ложится поверх ее руки на колени, сжимая ее в знак заверения.

— Да, это понятно. Я все еще не могу поверить в то, что сделали наши отцы. Не думаю, что когда-нибудь смогу смириться с тем, что они убили ребенка. Торговали людьми. Я испытываю отвращение.

Она склоняет голову.

— Я знаю. Жаль, что ты не познакомилась с Маттео. Он был самым милым маленьким созданием.

— Я бы хотела.

Мы молчим несколько секунд, как бы прощаясь с маленьким мальчиком, которого она когда-то знала.

Наши мужчины поднимаются и направляются за нашими тарелками, уже наполненными едой. Посуда уже на столе, как и две бутылки вина, красного и белого.

Как только парни возвращаются, все приступают к работе. Звяканье ножей и вилок — желанный звук. Нормальная жизнь — это то, что мне так необходимо, чтобы забыть тот ужас, который я пережил, когда Карлито схватил меня.

Протянув руку, я беру бутылку красного вина и с помощью открывалки откупориваю ее. Мы с Киарой обе любим красное, поэтому я наливаю ей бокал, а затем немного себе.

— Хочешь немного? — спрашиваю я Джоэлль, которая притихла рядом с Энцо.

— Да, пожалуйста. — Ее рот подтягивается к уголкам, когда она поднимает свой бокал, позволяя мне налить в него немного.

— Тост, ребята, — говорю я им всем, поднимая свой бокал. — За семью и за друзей, которые стали семьей.

— Я выпью за это. — Энцо поднимает свою бутылку пива, прикладываясь к моему бокалу, и все остальные начинают делать то же самое, повторяя мои слова.

Я делаю длинный глоток полусладкого вина. Вкус ежевики с нотками какао придает ему приятный оттенок.

Бокал Киары остается нетронутым, пока она нарезает стейк, отправляя кусочек в рот. Я наклоняю голову и пристально смотрю на нее, находя немного странным, что она даже не попробовала ни капли.

— Разве ты не пьешь?

Мой вопрос повисает в воздухе, пока мечущийся взгляд Киары избегает ответа, перемещаясь между едой и мной. Я откусываю от своего бургера и поднимаю свой напиток.

— Что? Ты беременна или что? — небрежно бросаю я со смехом, делая еще один глоток.

Но вместо того, чтобы смеяться вместе со мной, ее лицо становится серьезным.

Слишком серьезным.

За столом внезапно становится тихо.

— Детка? — Глаза Дома выпучиваются.

Но Киара избегает и его.

— О Боже! — пролепетала я. — Ты действительно беременна?

— Уф! — ворчит она, закрывая лицо ладонью. — Да.

— Что?! — Я практически вскакиваю со своего места.

Все остальные молчат, их лица омрачены недоверием — включая Дома, чей рот сжался в плотную линию, а его изумленные глаза все еще прикованы к ней.

— Киара, ты серьезно? — наконец спрашивает он.

Ее пальцы медленно скользят по лицу, когда она поворачивается к нему.

— Ты злишься? — Ее лицо нахмурилось. — Прости, я только узнала…

Он быстро встает со своего места, обхватывает ее руками и поднимает со стула в свои объятия.

— Злюсь? Ты думала, что я буду злиться, малышка? — Его губы встречаются с ее губами в быстром, глубоком поцелуе, когда ее бедра обхватывают его талию. — Я выгляжу злым?

Он усмехается, снова целует ее и притягивает ближе, а ее ладони ложатся на его плечи.

— Боже, Киара, — шепчет он, когда они отстраняются друг от друга на дюйм. — Ты знаешь, как сильно я тебя люблю?

— У меня есть кое-какие догадки. — Широкая улыбка растягивает ее губы.

— Маленькая копия тебя и меня. Ты можешь себе это представить?

В том, как он произносит эти слова, в его голосе столько нежности. Трогательно видеть, как сильно он любит ее. Это отражается в его глазах. Я счастлива за нее, безумно счастлива, что она нашла его. Снова. Он поднимает ее в воздух, целуя ее живот, когда его глаза закрываются.

Мы все нуждались в этом. Что-то хорошее. Что-то позитивное, за что можно ухватиться.

— Черт, я могу поднимать тебя вот так? — вздрагивает он, отстраняясь и опуская ее на землю.

— Откуда мне знать? — Она со смехом пожимает плечами.

— Ты действительно собираешься стать мамой, — добавляю я.

Я все еще в шоке. Она беременна. Я собираюсь стать тетей. Счастье переплетается с неверием.

Она пытается сесть обратно на стул, но Дом отмахивается от нее рукой.

— Куда это ты собралась? — спрашивает он, осторожно усаживая ее к себе на колени.

Он гладит ее по шее, когда она склоняется в его объятия и целует его в макушку.

— Это замечательно, Киара, — добавляет Джоэлль.

На ее лице улыбка, но в ней есть нотка грусти. Я могу только догадываться, почему.

Она была лишена опыта материнства. Она так и не увидела, как растет ее сын. Данте сказал, что сейчас ему около восьми.

Мои дяди, мой отец… они все животные. Как они могли так поступить?

Думаю, мне не стоит удивляться тому, на что они способны после того, как узнали, что Маттео был ими убит. Кто знает, что они еще натворили?

— Поздравляю, брат! — Данте встает и подходит к Дому, сжимая его плечо.

— У меня есть шанс стать крутым дядей, — добавляет Энцо, тоже поднимаясь на ноги, чтобы поздравить брата.

Затем они оба тепло обнимают Киару.

— Ребята, срок у меня всего четыре недели, — объясняет Киара, когда все усаживаются на свои места. — Я узнала об этом сегодня утром, когда сделала тест.

— Что заставило тебя пройти его? — спрашиваю я, совершенно любопытная.

— Я не знаю. Мое обоняние вчера весь день было очень сильным, и меня немного тошнило, поэтому я попросила Соню купить мне тест. Я действительно не думала, что беременна.

Рука Дома лежит на ее челюсти, обхватывая ее, когда он переводит ее взгляд на себя.

— Соня узнала раньше меня? — Он поднимает любопытствующую бровь.

— Типа того? — Она гримасничает. — То есть, я не подтвердила это, как только узнала, но она была в восторге от такой возможности.

— Не сомневаюсь. — Он хихикает, когда его рука опускается.

Мы проводим следующие полчаса или около того, разговаривая, радуясь за будущих родителей, прежде чем мы с девушками встаем и направляемся к шезлонгам у бассейна, пока парни занимаются своими делами. Киара сжимает свою чашку, наполненную минеральной водой, ее взгляд переходит на Джоэлль, которая пьет свое вино. Она сидит на шезлонге рядом с Киарой, и, кажется, ее мысли заняты тем, что она смотрит в свой бокал.

— Ну и как тебе живется с Энцо? — спрашиваю я, наклоняясь к ней, пытаясь разрядить неловкость.

— Он не так уж плох. — Ее губы приподнимаются вверх, а лицо наклоняется набок.

— Это правда? — Киара добавляет, вздергивая брови. — Итак,