Микроб и добавил полушепотом: — Завербованная заранее, или вовсе агент ЦРУ или чего-то такого.

Врач сморщился и мотнул головой.

— О чем вы говорите? Где ЦРУ и где футбол! Спасибо за внимание, передаю слово Валерию Кузьмичу.

— Где он? — завертел головой Денисов, в зале присутствовал только Карпин, он и направился к трибуне.

Бээровец продолжил:

— Напоминаю: ничего в номерах не есть и не пить. Ни фрукты, какими бы они соблазнительными ни казались, ни воду или сок. Питаться строго в столовой.

Когда он закончил, слово взял Карпин, поглядывая на наручные часы, именные, такие же, как у меня, с автографом Горского:

— Полностью согласен. Не брать дурного в голову, а подозрительного — в рот.

Донеслись смешки.

— Валерий Кузьмич будет через несколько минут, — продолжил Валерий Григорьевич. — Подождите немного. Надо согласовать с безопасниками, что рассказывать журналистам, чтобы не настроить против себя принимающую сторону. Или, наоборот, будем бить во все колокола. Как решат, так и сделаем, а пока — не расходимся.

Футболисты разбились на группы, так, группами и сидели, делились предположениями.

Позади Денисов говорил Дзюбе и Кокорину:

— Нельзя этого так оставлять! Надо возмущаться на весь мир! И судейством, и отравлением. Мыслимо ли — ботулизм! Откуда ему взяться, когда все проверяется?

— Я бы тоже поднял шумиху, тогда бояться будут гадить в открытую, — поддержал его Кокорин.

Дзюба потирал подбородок и качал головой.

— Так-то оно так. Но получится голословный наезд, доказательств-то у нас нет! За руку никого не по… — Он смолк, увидев Непомнящего, Бердыева и Тихонова, идущих к трибуне.

Я был уверен, что виновного не найдут. Таинственная горничная просто растворится — или в кислоте, или в ноосфере, поскольку ее личность фиктивна. А ведь горничные вовсе не попадались нам на глаза: убирали в номерах, пока нас нет, и не отсвечивали.

И раз за нас взялись всерьез, значит, стали считать сильным соперником, и теперь на снисходительность судий рассчитывать не приходится. Вспомнилась информация о туре наших динамовцев по Англии, когда питаться им приходилось в посольстве. Значит, имела место не паранойя, а предусмотрительность, как и то, что мы привезли с собой целую лабораторию, и к приготовлению продуктов чужие не допускаются.

Большие деньги — большие риски.

— Попрошу тишины, — разнесся по помещению спокойный голос Валерия Кузьмича, и все смолкли.

— Здесь мы можем разговаривать откровенно, — начал он. — Имела место попытка отравления нашего вратаря с целью устранения его с футбольного поля. Без Нерушимого мы вряд ли выиграем, и они это знают. Саня?

Все посмотрели на меня, шепот зашелестел, как листья на ветру. Я распрямил спину, всем своим видом показывая: слушаю. Говорите.

— Огромная к тебе человеческая просьба: будь осторожен. Ты незаменим, команда на тебе держится. Если заметил что-то подозрительное — сообщай начальнику службы безопасности, Аркадию Викторовичу.

Я кивнул. Аркадию, ага. Викторовичу. Ну ладно, делайте вид, словно не знаете, кто тут настоящий безопасник.

— Тень странная промелькнула — говори. Кто-то посмотрел косо — говори. Хоть и понятно, что попытки тебя устранить не повторятся, просто побоятся это делать, поняв, что мы начеку, я запрошу усиленную охрану.

Вот теперь стало по-настоящему жутко, и предсказания Гусака заиграли новыми красками. Почувствуйте себя свидетелем преступления, в котором замешана мафия. Хуже того, я знаю, что если захотят меня убрать, никакая охрана не поможет. Я не президент, чтобы снайперов на крышах расставлять.

— Я и так осторожен. Но теперь удвою усилия, — уверил его я.

Непомнящий кивнул с благодарностью. Заговорил Бердыев:

— Александр, речь идет не только об устранении в, так сказать, мирной жизни. Могут пытаться тебя поломать на поле.

— Буду следить, — сказал я.

И снова заговорил Непомнящий:

— Мы посовещались всем тренерским штабом, посоветовались со службой безопасности и юристами и вот что решили. — Он обвел взглядом собравшихся. — А теперь просьба прислушаться к моим словам, не игнорировать их и не допускать самодеятельности при расширенной пресс-конференции, которая состоится завтра. Как бы неприятно это ни прозвучало, мы не имеем права никого обвинять, не располагая неопровержимыми доказательствами. Только после проведения внутреннего расследования с участием наших специалистов можно будет делать громкие заявления.

Денисов, ярый борец за справедливость, не удержался, встал.

— То есть, нам надо сделать вид, что ничего не случилось? Нас травят, а мы должны молчать? Какие еще должны быть доказательства? Как нам объяснить случившееся? Коровьев выпил пять ампул ботокса? Или вообще молчать? Ну уж нет!

— Потише, пожалуйста, — перебил его Тихонов. — Мы собрали пустые бутылки из-под воды, которые нашли, потому что Коровьев не помнит, куда выбросил свою. И отправили на экспертизу. Даже если среди них найдется та, где есть следы ботулотоксина, в чем я сомневаюсь, потому что уборка уже прошла, и мусор вывезли, это не доказательство! Нужен обвиняемый с чистосердечным признанием. Вот что ты скажешь, а?

— Что имеет место прямая диверсия. Наши продукты проверяются, повара — люди надежные. Вода была оставлена персоналом…

— Да какая, нафиг, вода, когда бутылку не нашли? — воскликнул Карпин, пригладил волосы. — Прежде, чем кто-то что-то докажет, пройдет куча времени. Мне тоже это все не нравится… Нет, меня это бесит, и бессилие бесит, но еще больше бесит то, что, с огромной вероятностью, нас ждет впереди и на что мы не можем повлиять! Но месть — блюдо холодное. К тому же за бездоказательные обвинения нам грозит дисквалификация! Понимаете⁈ Им только этого и надо. Игорь, сядь!

Денисов остался стоять — и на ногах, и на своем:

— Если мир узнает правду… Не в лоб, нет. Просто, что нашего игрока отравили, они побоятся гадить в открытую. Что тут непонятного?

— Оставьте эмоции при себе, — спокойно посоветовал Курбан Бекиевич. — Мы, безусловно, скажем, что наш лучший защитник слег с ботулизмом при странных обстоятельствах. Но — не больше! Даже если будут провокации, а они наверняка будут, вас станут подталкивать к тому, чтобы вы обвинили организаторов — никаких резких выпадов. Кому надо, тот услышит. Весь мир смотрит — в этом вы правы. И игра Бельгии с Аргентиной вызвала массу вопросов.

— Нас хреначат — мы крепчаем, — проворчал Денисов.

Видя, что многие так и пышут гневом, еще немного, и пламя изрыгать начнут, Тихонов привел свои доводы:

— Это капитализм, товарищи. Здесь никакой правды, только сухая буква отчетов. Назвал негра негром? Штраф. Назвал петуха… кхм… петухом