потом, после Второго пришествия, все люди воскреснут и получат вечную жизнь… Получить бессмертие сейчас, на земле, в этом несовершенном мире, исполненном зла, боли и греха? Зачем?

— Я не знаю, зачем это нужно, если со мной рядом не будет того, кого я люблю, — отозвалась Сюэлянь.

— Не могу себе представить… Конечно, смерть страшит, как страшит неизвестность, но вечная жизнь — это тоже неизвестность. И она тоже страшит.

— А теперь расскажите про свою первую любовь.

— Моя первая любовь… это мой наставник отец Авраамий — самый добрый, самый светлый…

— Нет, Чжай-эр, я думаю речь о… влюбленности, — перебил его Ао Юньфэн.

— Влюбленность? Может, это когда я встретил лисичку первый раз? Это было… как еж, растопыривший иголки, и много-много жуков, ползающих внутри. Мне не понравилось, я сразу сбежал, — он улыбнулся. — К счастью, потом, когда мы встретились снова, это уже не повторилось.

— Я не хочу говорить об этом. Это слишком… я стараюсь об этом не думать, — отозвался Юньфэн, налил в чарку вино и быстро выпил.

— А я расскажу, — сообщила Сюэлянь. — Мне в тот год только начали делать прическу, а ему исполнилось четырнадцать лет, но он уже сдал уездный экзамен, и отец отметил этого талантливого юношу. Впервые он был приглашен на Праздник двух девяток, и тогда-то я и заметила его — самого юного из гостей. Самого скромного и красивого. Он играл на цине «Гуанлинский напев», и эта музыка навсегда покорила мое сердце.

— А теперь расскажите, какой ваш самый большой страх? — не унимаолся господин Сяхоу.

— Ох, — вздохнул Нежата. — Наверное, я боюсь быть злым, боюсь кому-то сделать больно… только все равно делаю. Боюсь оскорбить Бога своеволием, боюсь отвернуться от Него из-за своих пристрастий, потеряться.

— Боюсь не понять, в чем мое предназначение и пойти не по своему пути, — отозвался Ао Юньфэн.

— А я боюсь, что Небо не пошлет мне сына и некому будет молиться на могилах предков рода Ао, — сказала Сюэлянь.

— Это твой самый большой страх? — переспросил господин Сяхоу.

— О чем-то более страшном я не хочу думать.

— Что ж, скажите теперь, как вы относитесь к подаркам? Какой подарок доставил вам большее удовольствие: который подарили вам или который подарили вы? Что это было?

— Мне однажды мой наставник подарил свистульку. Еще в самом начале, когда меня к нему привели и мне было грустно и не по себе на новом месте. Она придала мне уверенности, потому что через этот подарок, в частности, я увидел моего старца, его доброту и заботу. Потом я отдал ее моему названому братцу, чтобы утешить его, когда умерла его бабушка. Он сохранил ее. Когда мы расставались, показал мне.

— Великолепный гуцинь, который господин Сяхоу подарил мне — бесценный подарок. Сам я никогда не умел делать подарки, хотя и старался… но, увы. Ничего особенного не могу вспомнить.

— А как же песня, которую ты для меня сочинил? — спросила Сюэлянь. — Разве это не самый хороший подарок? Когда я пою ее, мне кажется, что у меня есть надежда. Кроме этой песни, в моей жизни было столько прекрасных подарков… Лютня-пипа, на которой я играю. Отец, ты подарил ее мне, когда я еще толком не научилась играть, но ты не побоялся доверить мне этот прекрасный инструмент.

— Забавно, что все ваши подарки связаны с музыкой… — заметил господин Сяхоу. — А с кем вы хотели бы провести последний день своей жизни?

— Я бы просто хотел, чтобы рядом оказался священник, чтобы он исповедовал, соборовал и причастил меня. Прочитал молитвы на отшествие души от тела, тоже было бы хорошо.

— Наверное, с близким другом, — проговорил Юньфэн и, помолчав, добавил: — Не только последний, но каждый день своей жизни.

— Даже не знаю. Просто не хотелось бы оказаться в одиночестве. Мне