Это наш выбор. Общий. Я перестала бы уважать своего мужчину, если б он не одобрил мой путь. А он — меня, усомнись я в его силе и способности в одиночку выдержать свою долю испытаний.

Мы все обсудили с Дохом заранее. Каждый из нас понимал огромный риск, на который идем. Угрозу провала, гибели, срыва из-за малейшего пустяка. Нам не дано знать все наперед. Каждый просто должен сделать все ради победы. А цена? Ее придется заплатить.

Но сердцу болеть не запретишь. Если бы волосы тариль могли белеть, к утру я бы наверняка поседела. Худшего испытания ни в одной из моих жизней не было. Рассвет я встретила с невыразимым облегчением, желая одного — чтобы все скорее закончилось.

Такая памятная для меня арена… И снова она заполнена жаждущими кровавого зрелища жестокосердными.

Они получат нечто большее!

В центре огромный, испещренный сетью мельчайших трещин камень — темный, как застывшая кровь. Мне не сложно догадаться, это тот самый алтарь, где во славу Талл отданы многие жизни. Правительница сдержала обещание. Все готово к величайшей жертве.

Моя сопровождающая сегодня напряжена и держится немного в стороне. Ее затравленный взгляд направлен на мужчину, что прикован к высокому столбу в центре арены, рядом с алтарем.

Вот только где же Дох?

Замерев, сжимаю рукоять острейшего меча, старательно сохраняя вид невозмутимый и величественный, по моему убеждению, присущий истинной тариль. Сейчас я в том состоянии, когда уже почти готова пустить его в дело, снеся голову ненавистной садистке.

Тук-тук-тук…

Сердце бьется все быстрее. Шум над ареной нарастает — жду не только я. Над этим местом словно веет предчувствие чего-то неотвратимого.

И вот наконец-то! Из прохода позади резного кресла, во главе своего личного эскорта появляется она — женщина моих сегодняшних дум. Но совсем не ее стремится отыскать мой взгляд.

Я с титаническим усилием заставляю себя не смотреть, не шарить в страхе взглядом по фигурам в белоснежных одеждах в поисках Доха. Учтивый поклон, обмен пристальными взглядами, и — о счастье! — боковым зрением я замечаю его.

Жив!

Тук-тук-тук…

Огромное тело моего воина испещрено кровавыми отметинами. При виде этого зрелища в душе поднимается волна жгучей ненависти. Кто бы знал, каких усилий мне стоит сдерживать себя и не кинуться с воем на правительницу, выцарапав ей глаза!

Взгляд Доха непроницаем, он тоже не позволяет себе смотреть в моем направлении. Я же внезапно понимаю, что снова дышу. Ощущаю себя живой!

— Сестры! — Громкий голос взошедшей на помост правительницы разносится над ареной, временно приглушая разноголосый шум. — Все мы сегодня собрались здесь ради великой цели. Наша Богиня многие века направляет нас, делая сильнее и счастливее. Мы служили ей, получая взамен ее невероятное покровительство! Но сегодня особенный день. Мне было дано знамение: именно сегодня начнется изменение этого мира! Наша Богиня получит величайшую жертву, — правительница величественным жестом указала на опутанного цепями Доха, которого в этот самый момент воительницы вытолкнули к самому краю арены. — Ненавистный колдун, который не одно столетие мешал нам подарить Талл этот мир, попал в ловушку. Его участь — стать жертвой для Талл, отдав ей все свои силы. Да свершится чудо! Да явится к нам сама великая Богиня!

Я, невозмутимо выслушав речь правительницы (о моей роли в происходящем она, разумеется, не сочла нужным упомянуть), обнажила меч и шагнула к пленнику.

— На арену! — четко приказала мужу, коснувшись его плеча острым металлом.

Он с покорным видом шагнул к лестнице. Пока мы спускались, я успела обежать взором широкие плечи, мощную спину и обнаженные ноги, отмечая множество кровоподтеков и царапин, оставленных женскими ногтями. Жалкая повязка на бедрах — вот и все, чем прикрыли пленника.

— Она пытала тебя? — не сдержалась я, понимая, что за мощными плечами моего воина никто не разглядит движения губ.

— Нет, — глухо откликнулся он, заставляя меня представить нечто худшее. — Ей нужен был ребенок. Именно с этой целью белокожая оставила меня на ночь.

Что-о-о?! Я мысленно завопила, как баньши.

Не будь я одержима жаждой сокрушить все это зло, немедленно развернулась бы назад, чтобы вцепиться в ее лицо. Так сильны были ревность и гнев.

— И у нее получилось?!

Короткий смешок в ответ.

— Нет, Лидия. Никто другой, кроме тебя, не способен затронуть ни мое тело, ни мою душу. Хотя она старалась… — Я гневно зашипела. — Поэтому правительница очень разгневана и жаждет моей крови. Она приложила немало усилий.

Скрипнув зубами, плашмя треснула Доха мечом по предплечью. Нашел время меня дразнить! Толпа озверевших мужененавистниц на трибуне встретила этот жест взрывом восторженных воплей.

«Все же мужчины и женщины созданы друг для друга природой. По отдельности мы какие-то… неправильные», — в какой уже раз уверилась я, поежившись от всеобщего внимания.

Воительницы на трибунах арены явно жаждали зрелищ. Немедленно!

Впрочем, вспышка ревности пошла мне на пользу, мгновенно настроив на конструктивный лад.

— Держись, — едва слышно шепнула я и ударом ноги толкнула Доха вперед, вынудив едва ли не скатиться с последних ступенек.

У самого их основания он немного картинно, на мой взгляд, в бессилии рухнул на колени.

Как бы угрожающе замахнувшись клинком, я осторожно провела лезвием по его плечу. Капли крови выступили на поверхности кожи, я подхватила их ладонью. И поднесла ко рту, языком изобразив, что слизнула их. Трибуны замерли, даже правительница подалась вперед.

— Сегодня нашу Богиню ждет пир! — во всю силу легких заорала я.

Рывком дернув пленника за руку, заставила с трудом подняться и под угрозой расправы захромать к алтарю.

— Паяц, — сквозь зубы прошипела я Доху. — Лучше приготовься!

— Я готов в любой момент, — шепнул он в ответ, рухнув в пыль, словно бы совсем без сил.

Не без доли искреннего раздражения пнув его ногой, тихо ругнулась:

— Мне что, волочь тебя на плече?

Очередной взмах меча, еще одна кровавая царапина на спине (а ее, бедную, и так разукрасили отметины от женских ногтей) — и варвар с трудом, привстав прежде на колени и словно бы отчаянно сопротивляясь каждому шагу, двинулся вперед.

— Воля Талл сильнее любого колдовства! — снова рявкнула я. — Богиня желает силы презренного колдуна!

Трибуны взорвались ликующими криками.

Едва мы подошли к алтарю, как я резко толкнула мужчину, чтобы он упал навзничь на каменную поверхность. Тут же на арену выскочили жрицы в алом облачении. В руках они несли цепи. Под одобрительные вопли толпы жестокосердные сковали руки и ноги Доха, намертво зафиксировав его на алтаре. Этого я не предвидела.