– Ах, нет, дорогой, – Эсанора всплеснула руками. – Я не отдам её раньше времени даже Элике.

На лице Алоиса мелькнула тень раздражения.

– Как скажешь.

Небо на востоке за холмами едва начало светлеть. Долину укрывало одеяло густого тумана. Летфен ехал впереди, показывая дорогу.

– Эй, – он вдруг резко развернулся. – Прекрати!

– Что именно? – не понял Зенфред.

– Не лезь в мои мысли. Хватит копошиться в них, как червь в навозной куче.

Зенфред нехотя вынул нить из Источника Летфена.

– Как там Мертвяков сын? Живой?

– Пока живой.

– Хоть бы продержался, – вздохнул Летфен. – Скоро уже приедем.

– Послушай, как ты расправился с последним отрядом? – спросил Зенфред.

– Что, не успел подглядеть?

– Я бы с самого начала попросил тебя рассказать, но ты слишком часто врёшь.

– Когда это я врал? – оскорбился Летфен. – Я вообще никогда не вру! Только приукрашиваю, чтобы интересней было.

Вдалеке уже виднелся город. Прятавшиеся за стеной домики из светло-жёлтого и бурого кирпича казались совсем игрушечными. Впереди темнели ворота с мёртвыми камерами по бокам.

– Не хочется мне быть элигросьим завтраком, – признался Летфен. – Если попадёмся стражникам с этими тварями, от нас останется лужа крови и пара мясных кусочков. Ну, может ещё глазик в сторону откатится или пальчик.

– Не говори ерунды, – Зенфред поморщился. – В камеры мы не попадём, у меня хватит сил убедить стражу на входе.

– Дурак ты, Седой. Если бы беда была только в камерах, клеймёные сигали бы через стену и спокойно жили в городах, а вот когда по улицам разгуливает твоя смерть, соваться лишний раз не хочется. Я думал, Мертвяков сын что-нибудь придумает с нашими клеймами, а от него толку, как от гронула молока. Кстати, – Летфен огляделся, – куда подевались мои опарыши?

– Почему опарыши?

– Потому что белые. Вот когда гронул чёрный, я называю его червяк, а когда белый, он похож на опарыша.

Зенфред промолчал.

– А тебя я буду называть Пресный, – сообщил Летфен.

– Это ещё почему?

– А рожа у тебя всё время пресная. У Мертвякова сына тоже пресная, но он ещё и страшный, как недельный труп, хоть какая-то изюминка. Он там живой? Давай ускоримся немного.

– Его нельзя сильно трясти, – возразил Зенфред. – Иначе яд будет расходиться быстрей.

Оба замолчали, погружённые в мрачные думы. Летфен старался скоротать время за разговором, но волнение от этого никуда не девалось. Аринд почти не дышал.

– Эх, скорей бы на материк. Там тебе ни элигросов, ни чистильщиков. Убьём эту вашу бесноватую бабу и заживём как короли. Мертвякова сына в алхимики отправим, а я стану в море выходить. На больших кораблях. А может, и свой когда-нибудь куплю. Душа моряка не терпит простоя, а я большую воду уже который год только издалека и вижу.

– И всё-таки, как так вышло? – Зенфред поравнялся с мальчишкой. – Как ты приручил гронулов и заставил их убить наёмников? Я учился магии и знаю все её виды, но такого никогда не встречал.

– Думаешь, я ими управляю? – буркнул Летфен. – Это всё Эна. Её рук дело. Раньше ходили слухи, будто бы язычники приручали гронулов, как диких собак, а передавалось это по женской линии. Вот её отец и хотел это дело возобновить, чтобы давать чистильщикам отпор. Сделали, в общем, обряд. Ну, всё как положено. Храм со страшными рожами, червяк на цепи, и я, к столбу привязанный в качестве дара богам. Собралась толпа язычников и начали всем скопом вопить: «Прими, мол, червяк, нашу кровавую жертву и подчинись». Ну, кто из этих дураков с ленточками знал, как обращаться с гронулом? Да никто. Я сам от Мертвякова сына узнал, что они деревья жрут, а не мясо, и что вставать перед ними нельзя. В общем, приняли боги их жертву, – Летфен вздохнул. – Всех до единого приняли. Наверное, поэтому гронулы теперь и подчиняются. Не мне, конечно, а девчонке. А она всё время со мной. Как позвал, так и ходит следом. Я и не против. Какая-никакая женская компания, а то одни мужики кругом, глазу отдохнуть негде.

– Можно я взгляну на неё через тебя? – осторожно попросил Зенфред.

– Что, по юбкам соскучился, Седой? – Летфен хитро прищурился. – Ну, так и быть, только недолго. Меня тошнит, когда ты там копошишься, не хочу блевать прямо перед городскими воротами.

Зенфред перешёл на созерцание. Источник Летфена сиял нетронутой белизной. Никаких магических изменений в нём не было, но, соединившись с его зрением, Зенфред чётко увидел обвивающие талию ладони.

«Ты не мог бы повернуться?»

Летфен обернулся. Ему улыбалось личико сидевшей позади девушки, коротковолосой, с красивыми карими глазами.

Зенфред вынул нити, совершенно ошеломлённый.

– Думал, я рехнулся? – спросил Летфен. – Я тоже так думал. Сначала решил, что это из-за оника. И Мертвяков сын так сказал. Ну, не то что бы от оника бывали видения. Обычно до этого не доходило, человек просто сразу умирал. Но тут так совпало. Потом надышался ещё раз, и опять она появилась. С тех пор больше и не пропадает. Думаешь, я умом тронулся?

– Не похоже, – признался Зенфред. – То есть, когда со стороны смотришь, похоже, а когда твоими глазами…

– То-то и оно, Седой. То-то и оно.

* * *

Аринду снилось поле, простиравшееся до самого горизонта. Трава мягко шелестела на ветру, тонкие травинки волнами переливались друг в друга. Он лежал, заложив руки за голову, и смотрел вверх. Из-за лунного света крупные звёзды казались не такими яркими, а маленькие и вовсе пропадали из виду, как искры, поднимающиеся над котлами со светочной породой. Аринду казалось, что он плывёт в зелёном море. От земли исходило собранное за день тепло. В просветах между травинками замерли редкие облака.

Аринд вдруг понял, что лежит здесь очень долго. Не пришла ли пора ли заниматься рассвету? Луна не сходила с места и не путешествовала по небосводу, только прикрылась облаком, отчего звёзды стали казаться ярче. Время замерло, не слышалось шума насекомых или птиц, только шелест травы и прохладный ветер.

Вставать не хотелось, но Аринд всё же поднялся. Вокруг не было ни одного дерева. Только бескрайняя степь, посеребрённая куртинами седого ковыля. Сухой воздух пах ромашкой и полынью. Аринд побрёл, куда глядели глаза, утопая в разнотравье то по колено, то по пояс.

Откуда ни возьмись среди тёмной зелени появилась ровная, как стрела, дорога, ведущая за горизонт. Вдалеке прорисовывались очертания холма, окружённого раскидистыми дубами. Место выглядело очень знакомо. Аринд точно знал, под каким деревом спеет дикий крыжовник, где каждый год растут грибы и краснеет горькая до первых морозов калина. В какой стороне бьёт родник с ледяной водой и глинистыми берегами, истоптанными копытами кабанов и лосей.