* * *

Летфен проснулся от того, что упал с кровати. Всё вокруг ходило ходуном. Он накинул плащ и выбрался на палубу. По ночному небу неслись чёрные рваные облака, вдалеке то и дело сверкали молнии, слышались оглушительные раскаты грома, мачты кренились под порывами ветра. Корабль казался маленьким беззащитным зверьком в лапах хищника.

Летфена накрыло огромной волной, он едва успел ухватиться за мачту, чтобы не смыло за борт. Повсюду бегали матросы.

– Давай правее! – орал штурман.

Его голос почти заглушил зловещий гул моря. Накатилась ещё одна волна, залившая часть палубы.

– Все к левому краю! – проорал штурман.

Матросы бросились к борту и успели выровнять корабль. Бешеный ветер больно хлестал по щекам, но Летфен боялся расцепить руки. Мокрые волосы лезли в глаза, одежда промокла, и стало невыносимо холодно.

Небо разразилось раскатами грома, где-то совсем близко сверкнула молния, из тяжёлых туч полился дождь. Холодные капли разбивались в мелкие брызги. Подгоняемые шквальным ветром паруса раздувались, и корабль несло куда-то в темноту.

– Спустить паруса!

От толпы отделились несколько матросов и принялись выполнять приказ. С голыми мачтами держать равновесие стало легче. Капитан пытался повернуть корабль, но огромные волны не давали ему этого сделать.

– Впереди воронка! Срочно открыть второй клапан!

Матросы открыли люк и спустились в трюм, где находилось оснащение судна.

– Клапан открыт!

– Полным ходом вперёд! – проорал капитан и потянул рычаг на себя.

Судно за несколько мгновений набрало огромную скорость и вырвалось из штормовой зоны. Ветер тут же утих, строптивые волны всё спокойней бились о борт корабля.

– Вот это я понимаю, Эна, – шепнул Летфен посиневшими от холода губами. – Разбогатею и сам стану капитаном, а ты у меня будешь вместо украшения на носу корабля и пиратов отпугивать пригодишься. Призраки на судне – вещь страшно полезная.

Эны позади не было. Кажется, она и не появлялась с тех пор, как корабль отошёл от острова. Дрожащие колени не выдержали, и Летфен вынужденно сел.

Всю оставшуюся ночь он то и дело просыпался и выходил на палубу. По небу медленно проплывали чёрные с синим, а местами – фиолетовым, отливом тучи. В просветах между ними проглядывали звёзды. На палубе было тихо. Вновь поднятые паруса раздувались от солёного ветра, все на корабле спали, сквозь темноту просматривался силуэт оставленного на дежурство высокого матроса. Корабль, мерно покачиваясь, лавировал по волнам. На востоке красной полосой разгорался порез раненого неба.

Каюта была отвратительно тесной и узкой – сырой вонючий гроб для четверых. К верхней балке крепился плохо обработанный, покрытый пылью светочный камень. Друг над другом висели гамаки матросов. Лёжа в одном из них, Зенфред представлял себя мухой, замотанной в паучий кокон. На соседнем изнемогал от качки Аринд. Летфен снова слонялся по палубе.

– Как ты? – спросил Зенфред, убирая прилипшие ко лбу волосы.

– Плохо, – выдохнул Аринд, не открывая глаз.

– Я бы использовал магию, но она жутко выматывает. Это ничего. В последний раз, когда я плыл на корабле, было гораздо хуже, – Зенфред невольно потёр щёку. – Едва я отошёл от опиума, как мне поставили клеймо. Было совсем темно, всюду пищали крысы, а я лежал в блевотине, корчился от боли и даже пальцем пошевелить не мог.

– Тебе ещё повезло, они тут сытые, – сказал Аринд, закрывая глаза рукой. – Раньше в тюрьме, где я работал, копали земляные ямы для тех, кому не хватало карцеров. Сверху их закрывали решётками. От голода крысы забирались в них и объедали клеймёным носы и уши.

Зенфреда передёрнуло. Послышался топот шагов, в каюту вихрем влетел Летфен и радостно завопил:

– Эй, тошнотики! Айда наверх! Земля на горизонте!

На палубу Зенфред поднимался, держась за стены. Аринд сохранял равновесие куда легче, но выглядел не менее ужасно. Один Летфен в закатанных до колен штанах и матросской майке чувствовал себя, как рыба в воде. Он заметно загорел, веснушки на лице пропали, волосы стали бледно-рыжими.

Аринд приставил ладонь козырьком, отчего тёмные круги под глазами стали ещё заметнее. Зенфред зажмурился. От яркого солнца и бликующей водной ряби наворачивались слёзы. Вдалеке, подёрнутая воздушной дымкой, зеленела полоска материка Картан.

* * *

Летфен уминал соевый творог и рыбу, обсыпанную кунжутными семечками и обжаренную в слоёном тесте.

– Вот это жизнь! – протянул он, облизав пальцы и похлопав себя по полному животу. – Просто рай. Ещё бы девку красивую найти, и рай будет у всех частей тела.

Лёгкая полупрозрачная ткань драпировок колыхалась. Колонны террасы увивали виноградные лозы и цветы, похожие на искры в ночи тёмных листьев. Играла флейта, переливы мелодии вплетались в песнь тёплого влажного ветра. Вдалеке, за крышами домов, синело море, окаймлённое грядой сбившихся у горизонта облаков. Душа Летфена ликовала, и как никогда хотелось поговорить.

– Эй, Седой, ты чего жуёшь с такой миной, как будто тебе тухлых устриц в суп положили? А ты, Мертвяков сын, выпрямись и не зыркай так на людей, у них от тебя аппетит пропадает, смотри лучше в свою тарелку.

– Ты когда-нибудь замолкаешь? – раздражённо спросил Зенфред.

– А то! Когда сплю, например.

– Ты и во сне разговариваешь, – заметил Аринд, с подозрением рассматривая маринованное щупальце осьминога.

– Ох ты! – Летфен подался вперёд, едва не опрокинув кувшин с фруктовой водой. – Вы только гляньте на ту разносчицу! Вот это красотка! Я обожаю материк, тут у всех девок такие открытые платья! Плечи голенькие сверкают, а разрезы аж по самое неприличие!

– Слюной не захлебнись, – Зенфред стукнул его ложкой по лбу.

Летфен вернулся на место и обиженно потёр ушиб. Две виноградины, задетые его локтём, скатились с блюда и упали на пол.

– Эх вы, недорослики. Пора бы уже и женщин знать, а вы до сих пор и смотреть в их сторону боитесь. Хотите расскажу вам про свою первую? Это была дочка пекаря – ужасно толстая, да ещё и прыщавая.

– Ну всё, хватит! – вспылил Зенфред.

– Не то, чтобы она мне нравилась, но подержаться было за что и спереди, как говорится, и сзади.

Челюсть неожиданно свело. Летфен скорчился и принялся плеваться. Аринд хмыкнул. Кажется, это был первый раз, когда его что-то развеселило. Летфен потрогал онемевший язык пальцем и, дождавшись, когда глаза Зенфреда перестанут быть чёрными, продолжил:

– Ну, хочешь про хозяйку одной питейной расскажу? Она была старовата, и зубов у неё не доставало, но какая разница, я же с ней не целовался. У меня даже шрам от вил на заду есть. Это мне её муж поставил, когда по двору за мной бегал, а я всё никак штаны надеть не успевал. Потом я в курятнике от него спрятался, а там петух, зараза, меня клюнул, куда не положено.