– Ну Валюша сказала, что вы заплатите пятьсот «зеленых», атеперь речь идет о тысяче.

– Я вам буду платить?! – подскочил Олег Игоревич. – За что?

– Ну, – замялась я, – сами понимаете…

– Нет!

– Как же…

– Послушайте, – улыбнулся Олег Игоревич, – вы хоть осознаетеабсурдность ситуации? Пришли просить сделать аборт на большом сроке…

– Вы меня не поняли, я от Вали Колосковой!

– Да понял великолепно, – вскипел гинеколог, – толькоденьги-то вы мне должны будете, а не наоборот.

– Я пока еще не забеременела!

Олег Игоревич швырнул ручку на стол, от его приветливости неосталось и следа.

– Послушайте, мадам, что за представление! То собралисьаборт делать, то не беременны. Как вас понимать?

Я секунду помедлила и решилась:

– Валя сказала, будто тут нужны эмбрионы.

– Кто?! – подскочил врач на стуле. – Кто мне нужен?!

– Ну, вроде для науки, – не сдавалась я, – изучаете вы их.Так вот, готова забеременеть, а потом пойти на аборт!

Гинеколог уставился на меня во все глаза.

– Вам это сказала Колоскова?

– Да, и цену назвала: пятьсот долларов за зародыш и еще посто баксов в месяц на питание.

– Дорогая моя, – неожиданно ласково зажурчал Олег Игоревич,– теперь наконец понял, в чем суть. Видите ли, Валя Колоскова больной человек.Она пытается родить ребенка, но тщетно. Есть такая неприятная вещь, какпривычный выкидыш, вот с ней данная штука и происходит. Мы сейчас началигормональное лечение, тяжелым препаратом. Кое у кого на фоне его приемаразвиваются психозы. Очевидно, у Колосковой временное помрачение рассудка.Очень вам благодарен, что не сочли за труд прийти и поставить нас визвестность. Обязательно отправлю Валентину Кирилловну к психиатру. Могу васуспокоить, как только отменю препарат, она снова станет адекватной. Простите,вы откуда знакомы?

– На одной площадке живем, – буркнула я, – соседствуем.Пожаловалась ей на безденежье, а Валя к вам отправила.

– Душенька, – расплылся в самой сладкой гримасе противныйОлег Игоревич, – ну подумайте сами, что за чушь! Врач, который просит пациенткубеременеть, а потом выплачивает ей деньги за аборт!.. Такое могло родиться лишьв воспаленном мозгу психически ненормальной женщины. Впрочем, в случае сКолосковой все объяснимо. Гормоны – коварная вещь.

– И вам не нужны четырехмесячные эмбрионы?

– Дорогая, аборты на таком сроке запрещены, а я не хочуконфликтов.

– Но вы только что брались сделать мне вмешательство затысячу долларов!

– Я? – вполне искренне возмутился Олег Игоревич.

– Ну да.

– Никогда.

– Как это? Сами сказали, поздновато, но возможно, сдайтеанализы.

– А-а-а, – протянул доктор, – вот видите, опять мы другдруга не поняли. Имел в виду, что поздновато вам рожать, но вполне возможно,при хорошем наблюдении. Тысяча долларов – это стандартная цена за услугичастного специалиста, который берется довести до успешных родов труднуюбеременность.

Я растерялась. Думала, Олег Игоревич радостно ухватится зановый «источник», но отчего-то врач не захотел иметь со мной дело.

– Значит, неправда?

– Полный бред.

Вновь воцарилась тишина. Гинеколог цвел улыбкой, я пробормотала:

– Мне что, уходить?

– Да, мой прием закончен.

– Не передумаете?

– Милая, – с жалостью в голосе ответил врач, – Валятронулась рассудком, но вы-то не похожи на ненормальную.

Пришлось встать и удалиться. Выскользнув за дверь, я,пользуясь тем, что в коридоре никого не было, присела и приложила ухо кзамочной скважине. Но из кабинета не доносилось ни звука.

Остаток дня я мыла посуду и молча сносила тычки Регины. Девушкабыла недовольна лаборанткой по всем статьям и придиралась к любой мелочи. Плоховымыла мензурки, накапала водой на пол, размазала грязь по столу, не сумелааккуратно застелить полки в шкафу газетами. Меня так и подмывало сказать:«Между прочим, Орест Львович велел тебе не цепляться к новой служащей».

Но, естественно, ничего такого вслух я не произнесла, толькомолча повиновалась, чем довела злобную девицу почти до исступления. Она,очевидно, надеялась, что я разину рот и пошлю ее куда следует. Мое терпениевзбесило ее окончательно, и она велела:

– Ну-ка сгоняй на проспект, там торгуют горячими пирожками,да притащи мне один с сыром, а другой с мясом!

Следовало возразить, ляпнув что-то типа: «Это не входит вмои служебные обязанности». Но я одурела от бесконечного мытья посуды, поэтомупросто кивнула и ушла.

Пирожками торговали в огромном супермаркете. Я спокойновстала в очередь, сжимая в кулаке деньги. С перекошенным лицом Регина дала мнедвадцать рублей, не забыв сообщить:

– Пирожки стоят по семь пятьдесят, надеюсь, сдачу непотеряешь. Впрочем, если и уронишь где пятерку, то вернешь из своих.

Надо же быть такой противной! Очередь медленно двигаласьвдоль огромного стеклянного прилавка, внутри которого лежали на тарелочках разнообразныепирожные. Я ползла к кассе, обозревая выпечку. Почему Олег Игоревич не захотелиметь дело с подругой Вали Колосковой. Отчего не пошел на контакт? Какой ядопустила промах?

Внезапно мой взгляд упал на кусок торта «Наполеон». Ротмгновенно наполнился слюной. Я обожаю это лакомство. К сожалению, его не вездеготовят так, как надо, но этот выглядел волшебно. Высокий, щедро посыпанныйсахарной пудрой. Даже сквозь стекло было понятно, что тесто нежное,рассыпчатое, а светлый крем восхитительный и свежий. Стоил кусок торта стодвадцать рублей. Абсолютно необременительная сумма для меня, но неподъемная длябедной лаборантки, считающей копейки, а, учитывая то, что супермаркет находитсяв двух шагах от НИИ, вполне вероятно, что в очереди стоят и наши сотрудники.

– Говорите, – буркнула потная продавщица.

– Два пирожка, «Наполеон» и кофе, – выпалила я.

«Зря волнуюсь, что, людям больше делать нечего, как толькоследить за мной?» – успокаивала я себя.