Кира странный человек. Другой мастер молча выполнитпожелания клиентки и спокойно разведет руками, если при взгляде на себя взеркало клиентка издает вопль ужаса.

– Вы сами так хотели!

Потом получит деньги и забудет этот инцидент. Кирка нетакая. Она станет долго объяснять сидящей в кресле даме, почему не следуетмазать губы помадой цвета сочной морковки, если на ней надета блузкаярко-зеленого цвета. Если клиентка упорно стоит на своем и требует за любыеденьги соорудить на голове нечто несуразное, Кира может просто уйти. Уродоватьчеловека она не станет ни за что. Но мне сейчас требовалось стать неузнаваемой.

– Понимаешь, – забубнила я, – познакомили с мужиком, такойкрасавец, прямо кровь в жилах сворачивается, когда на него смотрю, земля из-подног уходит.

– И чего? – заинтересовалась Кирка.

– А ничего, – вздохнула я, – он только на смуглых брюнетокзападает, с усиками и ярко-красной помадой на губах.

– Ага, – вдохновилась подруга и ринулась к шкафу.

Через секунду на моей голове сидел роскошный парик цветапера молодого грача. Густые локоны ниспадали на плечи, лоб прикрывала завитаячелка.

– Отлично, – вздохнула Кира и принялась за лицо.

Через полчаса я, разинув рот, смотрела в зеркало. Матьродная не узнает, да что там моя давно умершая мама, я сама себя не узнавала.На смуглой коже щек появился персиковый румянец. Губы стали толще и могутпоспорить окраской с пожарной машиной. Брови превратились в соболиные. Глаза,правда, остались голубыми, но из-за густо намазанных ресниц и подкрашенных век,кажутся светло-карими. Над верхней губой появились усики, а справа Кира впорыве вдохновения создала над верхней губой пикантную родинку.

– Если этот парень не рухнет как подкошенный к твоим ногам,– сообщила подруга, снимая с меня пеньюар, – значит, он либо слепой, либоимпотент. Погоди, у вас первое свидание?

Я кивнула. Кирка залезла в пластмассовую коробочку ивытащила два поролоновых кружка.

– Сунь в лифчик.

Я послушалась. Господь не наградил меня формами, в джинсах ипуловере больше похожа на мальчишку. Но сейчас никто не смог бы перепутать меняс лицом мужского пола. Бюст, оттопыривающий кофточку, тянул примерно на третийразмер.

– Очень сексуально, – одобрила Кира, – действуй, семь футовтебе под килем.

Я пошла на улицу. Хорошо, что любитель брюнеток выдуман, ану кабы он существовал на самом деле? Прикиньте, как изумился бы мужик,уложивший в койку пышную брюнетку, а затем обнаруживший там тощенькуюблондинку?

Представив себе выражение лица парня, я захихикала, вышла напроезжую часть, подошла к «Пежо». Рядом затормозил «Рено».

– Девушка, – крикнул водитель, высовываясь в окошко, – вампомочь?

– Нет, спасибо.

– Не заводится?

– Все в порядке.

– Что сегодня вечером делаете?

Я удивилась. Ко мне никогда не пристают на улицах.

– Внуков нянчу.

– Ой, врешь, – рассмеялся мужчина, – не понравился я тебе.

«Рено» умчался. Я поехала в НИИ тонких технологий. Стоиломне притормозить у светофора, как водители оказавшихся рядом машин начиналипроявлять повышенный интерес к моей особе. Одни упирались в меня взглядом,другие, понахальней, спускали стекла и кричали:

– Эй, симпомпончик, куда спешим? Может, тормознем у кафешки,а?

Я пребывала в глубоком недоумении. Обычно посторонниемужчины не обращают на меня внимания. С ранних лет поняла: моя сила не вовнешности, а в редкостном уме и обаянии. И вот сейчас в голову закралась мысль,что, может быть, мне еще в ранней юности следовало покраситься в брюнетку инамалевать губной помадой огромный рот? Вон какой эффект произвело изменениевнешности…

Возле кабинета Олега Игоревича сидела всего одна тетка.Обрадовавшись, что тут не толпится очередь, я села на стул.

– Доктор просил не занимать, – сказала женщина, – онзакончил прием.

– Спасибо, только рецепт взять, – ответила я.

Через полчаса я заглянула в кабинет и спросила:

– Можно?

Гинеколог, писавший что-то в большой тетради, поднял головуи ослепительно улыбнулся:

– Вообще говоря, просил не занимать.

– На секундочку.

Олег Игоревич продолжал излучать улыбку:

– Что с вами поделаешь, всегда шел на поводу у красивыхженщин, садитесь.

Я устроилась на стуле и, хрустя и шурша нафабреннымиресницами, прошептала:

– Меня прислала к вам Валя Колоскова.

Олег Игоревич не шелохнулся, его лицо продолжала освещатьсамая ласковая улыбка.

– Мне посоветовала обратиться к вам Валя Колоскова, помнитетакую? – повторила я.

Гинеколог кивнул:

– Конечно, моя пациентка, очень милая женщина.

Повисло молчание.

– Видите ли, – осторожно завела я, – я попала в трудноеположение.

Врач постучал пальцами по столу.

– Рассказывайте спокойно, помогу, если сумею. Пропустилисрок?

– Да! – радостно сказала я.

– И сколько?

– Четыре месяца.

– Многовато, но возможно. Давайте сначала сдадим кое-какиеанализы, – и доктор вытащил из стола беленькие бумажки. – Завтра пойдете в 9-йкабинет, натощак. Да, еще принесите паспорт, нужно завести историю болезни.

– И сколько? – спросила я.

– Тысяча долларов, – преспокойно ответил Олег Игоревич.

Снова повисло молчание.

– Вам эта сумма кажется большой? – ожил врач. – Но придетсяеще платить медсестре и кое-кому в роддоме. Дело незаконное, потому и деньгибольшие.

– Нет-нет, – с видом жизнерадостной идиотки ответила я, –наоборот, очень рада, что получу такие хорошие деньги. Валечка говорила опятистах долларах!

Доктор положил ручку и уставился на меня уже без всякойулыбки.

– Вы о чем?