Ребята из группы захвата, Серега Лавров, которому Зубов так доверял, и который, оказывается, давно подозревал Анну, Крушельницкий, бросившийся к Олимпиаде и теперь обнимающий ее так, словно защищая от всех врагов на свете, бледный Савельев, и у окна нахохлившийся маленький воробышек… Ева?

Зубов не верил своим глазам. Перед ним стояла Ева Бердникова, убитая еще в прошлом июле. Широкие джинсы, бесформенный свитер, белые волосы, собранные в высокий хвост, расширенные голубые глаза, наполненные медленно остывающей яростью, в руке шприц. Да, Ева.

– Анечка, вернись ко мне, – тихо проговорила Олимпиада, высвобождаясь из рук Крушельницкого. – Давай я тебе помогу. Ева, не мешай ей. Отпусти.

Зубову казалось, что он сходит с ума. Голова кружилась, он закрыл глаза, пережидая дурноту, а когда открыл, то увидел Анну, которая протянула Олимпиаде снятый с головы светлый парик, а потом наклонилась и достала что-то из глаз. Линзы.

Алексей вспомнил контейнер для линз, который видел в шкафчике в ванной. Ну почему, почему он тогда не обратил на них внимания. Анна же никогда не жаловалась на плохое зрение, и он знал, что линз и очков она не носит. Тогда откуда взялся контейнер? Зачем он был нужен, если не для того, чтобы менять цвет глаз. С черного на голубой. Господи, ведь Олимпиада как-то говорила ему о том, что близнецы были очень похожи внешне, отличаясь только цветом глаз, а непохожи стали с годами, да и то лишь потому, что очень к этому стремились. Он чуть не застонал от того, что правда все время была у него перед глазами.

– Алешенька, – тихо позвала его Анна. – А что ты тут делаешь? И вообще, как мы все тут очутились?

– Ты что, придуриваешься? – грубо спросил Зубов, потому что желание причинять боль не проходило, а лишь становилось все сильнее, пропорционально той боли, что росла, набухала, ширилась в нем, заполняя всего без остатка.

– Нет. – Глаза Анны наполнились слезами. – Ты не должен так со мной разговаривать. Я действительно ничего не помню.

– Она не врет, – тихо сказала Липа. – Позвольте я вам сейчас все объясню. Всем.

С детства в доме Бердниковых царила нездоровая атмосфера. Сергей так и не смог оправиться ни от самоубийства первой жены, ни смириться с ее психическим расстройством. Он чувствовал себя виноватым, раз вовремя не отреагировал на предупреждение Марии Ивановны и не пытался лечить Лялю и тем самым лишил своих дочерей родной матери.

Он старался как можно меньше бывать дома, потом и вовсе умер, оставив близняшек на плечи приемной матери. Девочек Мария Ивановна любила, но растить их ей было тяжело, особенно из-за выходок Евы, обладающей несносным характером.

Шли годы, и Мария Ивановна, которая была врачом, заподозрила у девочки психическое расстройство. Она была уверена, что перенесенный когда-то стресс – а выбросившаяся из окна Ляля прижимала к груди маленькую Еву, и девочка выжила чудом – привели к отклонениям в психике. И показывала девочку врачам, пытаясь подтвердить свою догадку, объясняющую все странности в поведении девочки.

Однако все специалисты признавали Еву здоровой. Не стал исключением и профессор Лагранж, к которому уже взрослую Еву привела Олимпиада, решившая посвятить жизнь подтверждению материнской правоты и вылечить Еву.

– Франц Яковлевич утверждал, что Ева абсолютно здорова, – рассказывала Липа. – Именно это я имела в виду, когда сказала вам, Алексей, что он поставил правильный знак. Вот только он «не раскрыл скобки», не понял, что на самом деле все неприятности, которые происходили с девочками, шли от второй сестры, и именно ее психика непоправимо пострадала из-за материнского самоубийства. Мы все видели, как переживала маленькая Анна, когда Ева попала в больницу. Несколько дней она не спала и не ела, потому что не могла пережить разлуки с сестрой, со второй своей половинкой. А потом успокоилась. Мама обрадовалась, хотя надо было насторожиться. Этот момент стал тем пусковым механизмом, который запустил душевное расстройство Анны.

– Шизофрению? – спросил Лавров.

– Нет, – ответил вместо Липы Крушельницкий. – Раздвоение личности.

Липа благодарно посмотрела на него.

– Ты тоже догадался, да?

– Ну, я все-таки ученик Лагранжа, – ответил он. – Стыдно, что не догадался раньше.

– Так и я тоже. У меня перед глазами всегда была только Ева, тем более что я была очень на нее обижена. А тихая, послушная, примерная, хотя и замкнутая Анна никогда не вызывала никаких подозрений, хотя с ранних лет в ней жили два человека. В тот момент, когда Еву увезли в больницу, произошел психический надлом, и в Аниной голове поселилась еще и Ева. И именно поэтому, когда сестра вернулась из больницы, Аня ее категорически не приняла. Ее место было занято «другой» Евой, и та, первая, стала восприниматься чужеродным предметом, который девочка демонстративно игнорировала.

– Я ничего не понимаю, – хрипло сказал Зубов. – Вот ничегошеньки.

Ему очень хотелось подойти к Анне, обнять ее, но он не мог. Физически не мог заставить себя сдвинуться с места.

– Сейчас попробую объяснить, – сказал Крушельницкий. – Раздвоение личности – это психическое расстройство, которое характеризуется наличием у человека нескольких «я». В результате один и тот же человек начинает по-разному себя вести в определенных жизненных ситуациях. Конечно, любой человек может вести диалоги с самим собой, однако, когда психика дает сбой, каждая из внутренних сущностей человека начинает жить своей жизнью.

Как рассказывал Крушельницкий, одно «я» всегда знает о наличии второго, а вот второе о первом даже не догадывается. В случае с болезнью Анны Бердниковой, живущая внутри ее Ева – существо агрессивное и опасное, прекрасно отдавало себе отчет в своих действиях, в то время как сама Анна о существовании в своей голове Евы даже не догадывалась и, как следствие, о совершенных ею проступках не подозревала. О том, что она делала, будучи Евой, она просто не помнила.

Первое «я» – отличница и тихоня Анна Бердникова была человеком правильным, законопослушным, интеллигентным и тихим. Второе «я» – Ева Бердникова оказалась склонной к насилию психопаткой.

В детстве болезнь проявлялась не сильно. Она приводила лишь к тому, что сидящая в углу Анна вела внутренний диалог с живущей в ее голове Евой, отвергая реальную сестру, которая расстраивалась, переживала, пыталась привлечь к себе внимание и из-за того совершала необдуманные поступки. Ее вызывающее поведение и хулиганские выходки Мария Ивановна, а вслед за ней и Липа принимали за нездоровье, тихая Анна, бормочущая что-то в углу комнаты и мечтающая только о том, чтобы ее оставили в одиночестве, никаких подозрений не вызывала. Но в какой-то момент спусковой механизм был спущен, и болезнь Анны проявилась в полный рост.

– Раздвоение личности, как правило, зарождается в детстве, но очевидные его очертания проявляются во взрослом возрасте, когда супергерой из воображения перекочевывает в реальную жизнь, – рассказывал Крушельницкий. – Этот момент мало кто заметил. С Марией Ивановной Анна в отличие от реальной Евы практически не общалась. Липа, которая, как врач, могла заподозрить неладное, сестер сторонилась, близких подруг у Анны не было. Тревогу забила Ева.