– Крымская война – возможно, последний шанс выбить у англосаксов почву из-под ног, прервать их мировое доминирование. И возглавить этот процесс должна Россия.

– Что-то, батенька вас заносит Не фантазируете?

– При всем уважении, Реймонд Федорович, у вас просто нет нашего опыта. Вы, слава богу, еще не способны представить себе мир, где остался один идеал – потребление, где от человека требуется забыть обо всем, кроме гамбургеров, айфонов и очередного ремейка «Людей-Х». А с другой стороны, вам не понять, что такое жить в обществе, проникнутом уверенностью, что человечество вот-вот шагнет и в космос, и в глубины океана, и даже в бессмертие. Такое развитие бесконечно и не может быть прервано ничем…

– И вы хотите сказать, что мы можем выбирать один из этих двух путей? И все теперь зависит от России?

– А больше не от кого, батенька. Больше не от кого. Ну, разве что немцы могут помочь… Так что, воля ваша, а мы воюем именно за это…

Хорошо бы, да некогда. Завтра – самый главный день, он все и решит: либо мы и наши нечаянные попутчики на тропках Времени отправимся по домам с чувством выполненного долга, либо придется сбегать украдкой, не прощаясь. Оставлять за спиной несбывшиеся надежды людей, которые имели неосторожность поверить в нас. А мы – имели неосторожность поверить, что можем наконец что-то изменить.

«…а может, и не стоит никуда уходить? Ведь не простишь потом себе, будешь подушку грызть по ночам, сопьешься, спятишь от черной, беспросветной тоски…»

Впрочем, к чему этот пессимизм? Операция «Болгарский закат» отлично спланирована: всяк солдат знает свой маневр, всяк сверчок – свой шесток, кони пьяны, а хлопцы, как водится, запряжены. Не представляю, что должно случиться, чтобы завтра мы потерпели неудачу, но… стучим по дереву. По полированному планширю гички, взятой полтора месяца назад с захваченного британского фрегата. Удачное начало, и финал, надеюсь, будет не хуже. А пока…

Скрипят весла в уключинах. Крошечная радуга вспыхивает в веере брызг.

«Два-а-а – раз! Два-а-а – раз! Два-а-а – раз!»

V

Крейсер II ранга «Алмаз».

17 октября 1854 г.

Реймонд фон Эссен

Адмиральский салон «Алмаза», построенного как яхта наместника Дальнего Востока Алексеева, резко контрастировал с аскетичной обстановкой кают-компании «Владимира». Во время несчастливого похода Второй тихоокеанской эскадры отделка несколько потускнела, но позже, когда «Алмаз» сопровождал императорские яхты, ее подновили. В Мировую войну крейсер вступил, имея самый роскошный на Черноморском флоте салон.

Эссен посмотрел на соседа. Велесов сидел неестественно прямо, не касаясь спинки стула. Будто аршин проглотил… Лицо его ничего не выражало, и лишь во взгляде, обращенном на подсудимого, нет-нет да и проскальзывало раздражение. В руках «потомок» держал блокнот.

Перед тем как спуститься в салон, Эссен передал Сергею просьбу командира крейсера. Офицерский суд рассматривал дело о предательстве судового лекаря, коллежского советника Фибиха Семена Яковлевича, Велесов приглашен на заседание как лично пострадавший от действий изменника, но капитан первого ранга Зарин выражает надежду, что уважаемый Сергей Борисович ограничится наблюдением. Позорный поступок Фибиха должен остаться их сугубо внутренним делом.

Сергей, разумеется согласился. Условились: если по ходу процесса возникнут вопросы, он напишет записку, а лейтенант решит, озвучивать ее или нет.

* * *

Эссену приходилось присутствовать на офицерских судах чести. И каждый раз его угнетало чувство неловкости за обе стороны – и за обвиняемого, и за судей. Право, лучше уж дуэль, благо с 1894 года была она вменена офицерам в обязанность, а офицер, отказавшийся от дуэли, должен в двухнедельный срок подать прошение об отставке.

Здесь, в 1854 году, дуэли запрещены. Император Николай I недаром сказал: «Я ненавижу дуэль. Это – варварство. На мой взгляд, в ней нет ничего рыцарского. Герцог Веллингтон уничтожил ее в английской армии и хорошо сделал». Это, впрочем, не останавливает дуэлянтов; в конце концов, Лермонтова застрелили всего 13 лет назад…

Но в данном случае никакой дуэли не будет. Во-первых, Фибих, хоть и офицер, но инородец, дуэлировать не в традициях черты оседлости. Во-вторых, речь не идет о частном конфликте. Да, предательство врача офицеры восприняли как личное оскорбление, но ведь дела такого рода не решаются поединком. Формально это вообще не дело офицерского сообщества, но у кают-компании свои традиции. Здесь не любят выносить сор из избы, и подсудимый, конечно, знает, какой выход устроит собравшихся.

* * *

– Протестую! – Резкий фальцет медика сорвался в неприличный визг. – Я никого не предавал и не нарушал присяги! Никто из нас не присягал Николаю Палкину, и вообще наша Россия не воюет с Англией и Францией!

Зарин скривился, будто от некоего отвратительного запаха. Впрочем, это не так уж и далеко от истины. Но какой же негодяй этот Фибих!

– Господин секретарь, попрошу вас… – капитан первого ранга, председательствовавший на офицерском суде, обратился к Корниловичу. Мичман встал, открыл бювар, перебрал листки.

– С момента начала нашего… как бы это сказать?

– Приключения, – подсказал лейтенант.

– С начала нашего приключения погибли: зауряд-прапорщик Бушмарин, мичман Цивинский, штабс-капитан Скирмунт… тут список из семи фамилий. Зачитывать все?

– Не надо, господин секретарь, – ответил Марченко. Он выполнял обязанности товарища председателя суда. – Мы и так прекрасно всех помним. Добавлю к этому печальному списку нашего волонтера, Патрика О′Лири. Сегодня утром он погиб при налете на плацдарм, только что сообщили по рации.

– Ах, какая беда! – всплеснул руками Зарин. – Жаль мальчишку, жаль… земля ему пухом…

После известия о гибели юного ирландца многие офицеры стали смотреть на Фибиха откровенно враждебно. Что ж, сам виноват, подумал Эссен. Патрик успел стать всеобщим любимцем, и тому, кто помогал его убийцам, не стоит рассчитывать на сочувствие.

– Так вот, Фибих, – продолжил командир «Алмаза», – восемь наших боевых товарищей погибли, выполняя несуществующую, с вашей точки зрения, присягу. Что, кстати, более чем спорно: вы присягали не только нынешнему монарху, но и царствующей династии, престол-отечеству, России, наконец!

Фибих хотел было возразить, но, встретившись взглядом с каперангом, как-то сразу осунулся, сник и промолчал.

– Но не будем заниматься крючкотворством, – продолжал Зарин. – Тем более что мы не в коллегии присяжных поверенных, а в кают-компании. Не кажется ли вам, Фибих, что своим омерзительным поступком вы предали прежде всего их, погибших?

– Это не юридическая, а нравственная категория! – взвизгнул доктор. – Ни в одном уложении о преступлениях вы не найдете…

– Зато найдем статью о шпионаже. Вы ведь прихватили с собой секретное имущество – гидроплан и пулемет системы «Льюис». Что вы на это скажете?