– Гвиневеру обвиняли в отравлении оклеветавшего ее рыцаря, – пояснил король. – А я призван блюсти справедливость, не разбирая знатных и простолюдинов, и потому, как ни тяжко мне было, я не мог поступить иначе. Мало того, если сэр Пионель говорил правду, то ты вместе с ней замышлял убить меня, чтобы захватить власть в свои руки.

– Низкая ложь, черная клевета! – запальчиво воскликнул Ланселот. – Я готов доказать это с Божьей помощью каждому, кто посмеет назвать меня изменником. Государь, клянусь рыцарской честью – пусть смерть поразит меня, если я лгу! – ни я, ни королева никогда не злоумышляли против тебя и не посягали на твою корону.

Все притихли, услышав столь торжественную клятву. В те времена никто не сомневался, что небесный огонь не замедлит опалить человека, если он поклялся ложно.

По просветлевшему лицу короля сэр Ланселот понял: Артур поверил ему. Король обернулся к сэру Гавейну – видимо, спрашивая его о чем-то, – но Гавейн резко рассмеялся и бросил в лицо Ланселоту:

– Ты можешь клясться небом, и найдутся люди, которые поверят тебе. Но я обвиняю тебя, надменный рыцарь, в убийстве двух безоружных рыцарей, любивших и почитавших тебя. Едва ли ты, тщеславный хвастун, сладкоречивый герой, посмеешь отрицать это!

Лицо и голос Ланселота отразили его глубокую печаль, когда он заговорил:

– Я не надеюсь заслужить твое прощение и сам себе не прощу столь нелепого убийства. Я так же убил бы своего двоюродного брата Борса, как убил Гахериса и молодого Гарета, крепко любимого мной. Ярость ослепила меня; я сознавал одно: толпа рыцарей преграждает мне доступ к королеве – и рубил сплеча, чтобы пробраться к ней.

– Ты лжешь, презренный! – крикнул Гавейн, охваченный безумной жаждой мести. – Ты убил их по своему высокомерию, желая выразить мне и королю свое презрение за то, что мы допустили возвести королеву на костер. Ты изменник и предатель! Знай же: я не прекращу войны, пока мой меч не пронзит твое злое сердце!

– Твоя ненависть гнетет мою душу, – промолвил Ланселот. – Не будь тебя, я думаю, государь вернул бы мне свою милость, убедился бы в нашей невиновности и принял бы к себе свою королеву.

– Охотно верю, презренный! – воскликнул Гавейн, приходя в неистовство от сознания, что король действительно желает мира. – Но знай: пока я жив, мой дядя не прекратит войны, и в конце концов мы захватим тебя, несмотря на твой крепкий замок и на твое воинское искусство. А я снесу тебе голову!

– Я вижу, ненависть помрачила твой рассудок, – заметил Ланселот. – Если вы захватите меня, мне нечего рассчитывать на милость.

Сказав так, Ланселот удалился, уверившись в безнадежности переговоров.

На другой день лазутчики донесли ему, что король Артур на совете вождей объявил о своем желании принять королеву обратно и примириться с Ланселотом, но сэр Гавейн сурово возразил, что, если Артур не продолжит войну до тех пор, пока Ланселот не будет взят в плен или убит, он и весь род короля Лота покинут пределы королевства. Кроме того, разнеслись слухи, якобы Гавейн собирается захватить в плен самого короля, если тот будет настаивать на своем. Гавейн и его партия были очень могущественны, и никто не осмеливался им противостоять.

Гавейн в своей ненависти старался вызвать Ланселота из замка на поединок и для этого послал к стенам города рыцарей, приказав им всячески поносить Ланселота, обвиняя его в бесчестных поступках.

Наконец воины, стоявшие на часах, потеряли терпение и, краснея от стыда, выпустили в негодяев целый залп стрел и камней.

Сэр Борс, сэр Эктор и сэр Лионель тоже слышали бранные слова и, посоветовавшись с другими, решили: далее терпеть этого нельзя.

– Мы глубоко возмущены оскорбительными словами Гавейна во время переговоров, – объявили они Ланселоту, – и потому требуем и просим, если ты хочешь сохранить нас у себя на службе, позволить нам выйти из города и ринуться на клеветников.

– Благородные друзья, – отвечал Ланселот, – мне тяжко сражаться с моим любимым государем, королем Артуром.

– Но все станут говорить, – возразил его брат сэр Лионель, – что ты боишься выйти из города и что, вероятно, все оскорбления заслужены тобой, если ты можешь сносить их.

Его убеждения подействовали на Ланселота, и он отправил к королю гонца со следующим сообщением: он выйдет из города и примет сражение, но просит короля не подвергать свою жизнь опасности.

На это Гавейн ответил Ланселоту, что король будет лично сражаться против изменника.

На следующее утро король Артур двинулся с войском к замку, и Ланселот привел в порядок свои ряды, приказав воинам и рыцарям щадить короля и во имя прежней дружбы избегать биться с Гавейном.

Начался бой, и много воинов полегло на месте. Сторонники Ланселота, сильные, искусные витязи, произвели большие опустошения в королевском войске – они мстили за оскорбления.

Сэр Гавейн, отыскивая Ланселота, носился по полю брани как разъяренный лев, и много народу изрубил он и столько же смял конем.

В разгар битвы король Артур наткнулся на Ланселота.

– Защищайся, сэр Ланселот! Ты виноват в этой междоусобной войне! – крикнул он и ударил Ланселота своим мечом. Но Ланселот не пытался защищаться; он, наоборот, опустил меч и щит, как будто не находил в себе сил сражаться против короля. Артур опешил и, тоже опустив меч, с грустью взглянул на рыцаря.

В этот момент их разделила толпа сражающихся; сэр Борс, завидев короля, яростно ринулся на него и с такой силой нанес удар копьем, что Артур упал на землю. Борс соскочил с коня, выхватил меч и подбежал к Артуру. Но тут его окликнули, и он увидел скачущего к нему Ланселота. Сэр Борс схватил короля за шлем и занес над ним обнаженный меч.

– Не окончить ли нам войну, брат? – заносчиво крикнул Борс приблизившемуся Ланселоту. – Сейчас это нетрудно сделать!

Он думал, сэр Гавейн лишится половины своих сил и не сможет продолжать борьбу с Ланселотом, если король будет убит.

– Нет, нет! – остановил его Ланселот. – Ты головой отвечаешь за короля. Помоги ему подняться. Я не могу допустить, чтобы благороднейшего из королей, посвятившего меня в рыцари и когда-то души во мне не чаявшего, убили или опозорили!

Ланселот спрыгнул с коня, помог королю подняться и подержал ему стремя, когда он садился в седло.

– Король Артур, – заговорил он, взглянув на короля, – ради всего святого, положи предел этой войне, ведь никому из нас она не принесет славы. Я стараюсь избегать встречи с тобой и моими братьями по Круглому столу, но они же не только не избегают меня, но явно жаждут моей смерти.

Артур смотрел на Ланселота и думал, насколько он благороднее всех остальных рыцарей. Слезы брызнули из глаз короля, и он, не в силах говорить, пришпорил коня.

Вскоре трубачи возвестили отбой, и Ланселот тоже отозвал своих людей – надо было похоронить павших и перевязать раненых.

Наутро бой возобновился. Воины короля бились с ожесточением, потому что Гавейн приказал им никого не щадить и обещал шлем золота тому, кто убьет хотя бы одного из рыцарей Ланселота. Сам же Гавейн носился по полю и искал убийцу своих братьев, но тот, к его великому гневу и ярости, избегал встречи с ним.