– С кем же? – Она напряглась.

– С тем, с кем ты лобызалась на последнем кик-оффе, для кого делала «Ботокс» и ради кого подлатала свои глазенки!

Дашка отпрянула. Судорожно передернулась, вспыхнула, побледнела, изумленно вытаращилась, злобно сощурилась:

– Не болтай языком.

– Ты тоже следи за своими словами. Ясно?

Две наши порции так и остались не съедены.

Машину, как обычно, вела я. Справа смердел перегаром угрюмый мужик. Иногда я на него поглядывала и со смертной тоской сознавала, что это пожизненное наказание – не кто иной, как мой муж. Ехали молча.

В очередной раз мы свезли Малыша к моей маме на лето. Год, другой, и она совсем уже вырастет в девушку. Отпочкуется в свои интересы, к бабке палкой ее не загонишь. А пока – под присмотром. На каникулах в столице нечего шляться.

Напоследок Малыш сказала, чтоб я берегла папу. Пока мы гостили, он не особенно-то с ней миловался. Все больше бродил по окрестностям, возвращался только пожрать да принять от тещи свои гостевые сто грамм, а то и побо́лее. Тем не менее, именно к папочке она льнула. Меня же, которая одевала ее в дорогущие бренды, снабжала деньгами и вообще, планировала ее будущее – принимала как данность, без сантиментов, без всяких сомнений.

А вот я сомневалась. Общение с Виктором научило меня фокусироваться на происходящем именно «здесь и сейчас». Что я чувствовала? Я, успешная, энергичная женщина, за рулем недешевой корпоративной машины, несущаяся по дороге между детством и старостью?

Я чувствовала: моя жизнь – бред.

Эти люди, которые считаются самыми близкими. Кто я для них? Кто они для меня? Либидос и Танатос… Они не догадываются, что бывает расщепление у души. И какое бывает, в окружении родных, одиночество.

И еще я чувствовала, как мне не хватает Виктора. Наших сеансов. Наших бесед. Наших встреч по потребности. За минувший год он настолько проник в мою душу, что, даже исчезнув, словно продолжал над ней властвовать. Я гнала от себя изнурительное ощущение, но оно являлось, всплывая из глубины подсознания. Чего именно мне не хватало? Соучастия? Сочувствия? Сопереживания?..

Во всяком случае, секс – абсолютно здесь не при чем.

Летом все нормальные люди отдыхают.

А если работают, то вполсилы и не всерьез. Для «Нордфармы» закон психической нормы, видимо, был не писан. Знойным июньским днем нас согнали в офис на совещание. Нас – это менеджеров по «Лавеуму» со всего центрального региона страны. Во главе заседания, среди бонз, торчала и Дашка. Речь перед нами держал сам Топик.

– Наша цель – стать брендом номер один! Именно сейчас, в разгар глобального кризиса, когда конкуренты измотаны и рынок уснул, мы должны сделать решающий прорыв!..

Не знаю, как конкуренты, а наши, изображая внимание, давили зевоту и потирали глаза. Веяло парфюмом и по́том. Убийственно дул кондиционер.

– Мы должны смотреть в перспективу! Наша стратегическая задача – включить «Лавеум» в список бесплатных лекарств! Тем самым, оседлать госбюджет! Мы решили действовать нестандартно, и пока конкуренты уперлись в урологов, мы ударим им в тыл через психиатров! Эректильная дисфунция – дисфункция психики! Это будет национальный проект: «Лавеум» – каждому гражданину! В эпоху, когда рождаемость критически падает, мы даем государству шанс!.. А для начала, – Топик понизил голос, – мы войдем в деловой контакт с ВИП-заказчиком – Главным федеральным психиатром. Его голос решающий, и он должен стать нашим… Какие будут идеи?.. – Топик уставился на меня.

Я пожала плечами и взглянула на Дашку.

– Насколько я понимаю, это работа маркетинга.

Топик вскользь на нее оглянулся и вернул взор ко мне. И он, и она смотрели ласково и прохладно.

– Для успеха нам нужен опытный продавец. Харизматичный, с максимальной способностью убеждать. Нам нужен антикризисный менеджер. В общем, мы подумали и решили послать на дело тебя.

– Один вопрос. Кто это – мы?

Они снова переглянулись. Мне почудилось, между ними струятся флюиды иронии. Моя подруга змеей ухмыльнулась. Топик нахмурился.

– Те, кому ты подчиняешься.

Да уж, осчастливили высоким доверием. Грудью – на амбразуру. Корпорация требует подвига. ВИП-заказчик. Это, наверное, нечто очкастое, лысое и пузатое, с атрофией мужского начала и циррозом печени в ожидании конца.

Именно поэтому требовалось выглядеть улетно. На подготовку к визиту мне дали несколько дней, которые я использовала, чтобы совместить неприятное с нужным, тем более что я давно потихонечку дозревала, и вот, раз сложилась такая необходимость, я сделала это – отдалась косметологу закачать в губы гель.

«Минздрав» теперь назывался «Минсоцразвития». В этом угадывался прозрачный намек. Государство заботилось о здоровье населения, чтобы продлевать его прозябание. Идея «Нордфармы» в эту концепцию вписывалась органично. Дело за «малым» – ВИП-заказчик должен стать нашим агентом. Я дозвонилась к его секретарше и добилась записи на прием.

В назначенный день губы всё еще были чужими.

Перед кабинетом, рядком, на казенных стульях, томились несколько разнополых пришельцев. Я прибыла вовремя, но секретарша, ходячая мумия стрекозы, усадила меня в хвост ожидания. Среди ожидающих я мгновенно определила двух-трех замаскированных представителей конкурентов. Они косились на меня с антипатией, пыжась принять равнодушный вид, при этом поигрывали пальчиками по своим кейсам. Наконец, подошла моя очередь. Я двинулась к жутковатой двери. На глянце мореного дуба отсутствовала табличка, о чем свидетельствовал прямоугольник с дырками по углам. Вильнув к секретарше, я интимно спросила, как звать-то этого самого Главного психиатра.

Имя-отчество внезапно кольнуло. В таком, проколотом состоянии я, ни жива, ни мертва, вошла в кабинет.

В просторном и светлом… за необъятным… склонив голову… перелистывая, изучая деловые бумаги… не обращая на меня ни малейшего… сидел Виктор.

– Что вам? – безлично спросил он.

– Ну, и о чем вы хотели поговорить? – Он с ленцой пригубил заказанное мной вино. Я пригласила его в ресторан неподалеку от здания министерства, и он соизволил ко мне снизойти.

– Я хотела поговорить, как нам с вами построить дружбу.

– Дружбу? – Он рассеянно улыбнулся. – Дружба – категория обманчивая. В юности – это искренность самораскрытия, то есть, глупость, а в зрелости – манипуляция, то есть коварство. Какой вид дружбы вы мне предлагаете?

Я смутилась. Конкуренты наверняка успели ему «предложить». А «Нордфарма» такого ресурса не отпускала. Не считая представительских бизнес-ланчей, ставка делалась на голую довериловку. Как и всегда. Ну, давай, детка, включай креативность.