показалось, что этот факт весьма уязвил Толье. Но, как выяснилось из его дальнейших слов, дело было в другом.

– Кстати, именно их твой Дэн и позвал на помощь после вашей эпохальной битвы с наемником на развалинах крепости Руфор.

Мне это название ни о чем не говорило, но я сделала пометку, что стоило бы прочитать про то место, где я чуть не отдала четырем богам душу.

– Хотя я не могу судить Стилла, сам поступил бы так же: если есть знакомые тайные агенты, то лучше обратиться к ним, чем к законникам, которые могут арестовать заодно всех, до выяснения обстоятельств. Но вот то, что Брас с Тибом даже не поставили меня в известность, паразиты… – недовольно выдохнул аристократ. – Тихо забрали тело ликвидатора в свои застенки для допроса некромантом. А Стилла и твое почти бездыханное тело отвезли в центральный лазарет столицы. И я только на следующий день узнал, что с тобой случилось.

– Переживал? – спросила я. Мой голос сочился сарказмом и был так сух, что казалось: на зубах заскрипели пески южной пустыни.

– Ты пострадала из-за меня. Тебя хотели убить мне в назидание. Точно пока не известно, почему наемник выбрал именно тебя. Возможно, он вычислил меня и взял того, с кем я успел сблизиться. Или все дело в твоих словах про то, что ты дочь моего отца… В любом случае я перед тобой виноват. Поэтому спрошу прямо: как я могу искупить свою вину?

Захотелось съязвить, что после того, как люди изобрели деньги, выражать благодарность стало куда проще, но вместо этого вырвалось совершенно другое:

– Скажи, ты во всем лгал и притворялся? В дружбе, в симпатии? И Лори тоже часть «прикрытия»? – вспомнилось вдруг, как они оживленно спорили в парке.

– Лори – хорошая девушка. Но она интересовала меня только как источник опасности. Дочь государственного преступника. Нужно было выяснить, чего от нее ждать, какой угрозы.

– И как, выяснил?

– Мой отец составит ей протекцию в трудоустройстве.

Всего в одной фразе Толье умудрился сказать все. И то, что считает Лори «безопасной», и то, что чувствует перед ней вину… Все же не такой он холодный, расчетливый и циничный гад. Хотя и гад еще тот!

– У тебя отлично получилось изобразить чувства к Лори, – все же не удержалась я.

– Демонстрировать то, чего, в сущности, не испытываешь, – такому высших приучают с детства, – пристально глядя мне в глаза, произнес Толье. – Это очень помогает в будущем, когда заключаешь договорной брак по расчету.

– К чему ты мне это говоришь?

– К тому, что Стилл тоже один из высших, как и я.

– Это намек?

– Скорее констатация факта. – Толье задумчиво побарабанил пальцами и сменил тему: – Но знаешь, некоторые мои чувства были вполне искренни.

– Да? – я не удержалась от иронии. – И какие же? Голода, холода и морального удовлетворения?

– Нет. – Толье посмотрел на меня. Его взгляд на миг задержался на моем лице. – Ты удивительная девушка, Ник. Отчаянная и смелая, умная и решительная. Ты вызываешь уважение. И в тебе горит огонь, который согревает и манит. Я еще не встречал таких. И хотел бы быть тебе другом.

– Дрон был мне другом. А наследника герцога Толье я не знаю.

– Мортимер, – одними губами улыбнулся он, представляясь заново. – Для тебя Мор.

– Дрон мне нравилось больше, – словно невзначай заметила я.

– Возможно, это и хорошо, нам все же как-никак предстоит еще несколько лет учиться вместе. А сокурсники знают лишь о Дронвире Морфире… – и после этих слов лицо Толье закаменело, словно он вспомнил о чем-то крайне неприятном.

Так и оказалось.

– Ники, я не хотел бы тебе этого говорить, но… Это касается безопасности. Я должен взять с тебя клятву о неразглашении. Стилл уже дал аналогичную.

А я поняла еще одну причину, почему Дэн вызвал агентов, а не законников: Стилл, в отличие от меня, прекрасно осведомлен о подводных камнях политических интриг. И о том, когда стоит сохранить все в тайне.

Я не стала сопротивляться, понимая: в игре, где ставки слишком высоки, альтернативой клятве может быть устранение. Не физическое. Но, скажем, порошок забвения, что стирает память. Только делает он это не выборочно, а сразу пластом, стирая память о целых годах жизни. И я не хотела бы опасаться, что чья-то рука нечаянно дрогнет над тарелкой с моей кашей и там окажутся эти гранулы…

Дрон… или все же Мор, взяв клятву, ушел. И мне показалось, что он чувствовал себя виноватым. Что ж, так отчасти и было. Хотя в основном это была моя вина: вляпалась по собственной неосторожности во все, во что только могла.

Но не будь всего этого, я бы не встретила Дэна и, возможно, не поступила бы в академию…

Мысли вновь вернулись к Стиллу. Как он там? Хотелось его увидеть. Но целитель запретил мне подниматься с постели, пока силы полностью не восстановятся. В основном магический резерв, который сильно истощился. Лекарь недоумевал, где я могла так вычерпать свои силы. Я прекрасно знала где: на ритуале пентаграмма высосала меня почти всю, до донышка.

Сейчас же резерв медленно восстанавливался. А поскольку уровень дара оказался большим (в лечебницу замерить его из академии приехал Даг Силлеван – преподаватель, что фиксировал мои показатели при поступлении), то и заполнение резерва оказалось делом не быстрым.

Но я все равно шла на поправку быстрее, чем Дэн. Видеться с ним мне целитель разрешил, но не более десяти минут в день. Да и зрелище лежавшего на животе Стилла, спина которого была вся в повязках, было жутким.

Но я все равно радовалась. Он живой. Его дар при нем… а любить я его буду любым. И со шрамами, и без гроша в кармане.

К слову, о деньгах. Как-то вечером, за день до выписки, придя в палату, я обнаружила на тумбочке конверт. Короткая записка сообщала, что на мое имя отныне открыт счет, на котором уже имелась кругленькая сумма.

А внизу под сообщением была короткая приписка: «Знаю, что дружбу деньгами не купишь, но надеюсь, что ты примешь этот подарок. Я перед тобой безмерно виноват».

Без подписи. Но ее и не требовалось.

Возможно, будь я благородных кровей, этот подарок не приняла бы, но… У меня были младшие братья и сестры, мама, которая трудилась не покладая рук, отец, вечно разрывавшийся между двумя работами и делавший все, чтобы нас прокормить… Я не привыкла разбрасываться деньгами. Но Дрон был прав: купить ими меня он не смог. Я сочла это моральной и физической компенсацией.

А на следующее утро мне