в Пушкинском музее (каждый получил по экземпляру – дарительница никого не обидела). Наконец, капелла Чёток в Вансе, оформить которую Матисса попросили монахини. Он отдался этому новому для себя делу целиком, изрядно удивив друзей и коллег, знавших его как несомненного атеиста. «А почему не бордель?» – съязвил Пикассо. Матисс не растерялся: «Заказа не было».

Художник создавал витражи для капеллы Чёток, а Лидия, как обычно, была на подхвате, решала большие и маленькие проблемы, работала подмастерьем, словом, делала главное дело своей жизни – служила Мастеру А потом настал тот день, последний в её прежней жизни – 3 ноября 1954 года. Лидия стояла у постели умирающего Матисса. Волосы у неё были повязаны тюрбаном. «Раньше вы сказали бы – дайте бумагу и карандаш», – будто бы в шутку сказала муза, но художник ответил серьёзно: «Дайте бумагу и карандаш». Он сделал с неё несколько набросков. Последнее, что рисовал великий Анри Матисс, была его любимая натурщица Лидия. Последним лицом, которое он видел в своей жизни, стало её лицо.

Матисс умер у неё на руках, и в тот же день, не дожидаясь похорон, Лидия Делекторская покинула его дом в третий и в последний раз. С собой она взяла только те работы, которые были подарены ей художником.

Рубашка Матисса

Лидия Делекторская была человеком непростым, и уж точно, что не самым лёгким и приятным в общении. Для Матисса, понятно, ангел, но вот окружающие отмечали некоторую резкость Лидии, дистанцию, которую она держала даже с хорошими знакомыми. Не любила, когда жалуются, но и себе не позволяла никаких слабостей. Рассчитывать только на себя – такой была линия Лидии. Похоронами Матисса занялась Амели, как и подобает жене, пусть даже брошенной. Набросок с Лидии в тюрбане где-то затерялся, а те работы, что забрала русская… Что ж, здесь ничего не поделаешь: на каждой из них стояло посвящение – «А Lydia Н. Matisse» и дата.

Матисс создал множество портретных изображений Делекторской – самыми известными считаются «Сон» (1935, Помпиду), прославившийся благодаря афише Выставки художников независимого искусства в 1937 году, а также «Портрет девушки в голубой блузке» (1939, Эрмитаж) и так далее. Оставшись одна, 44-летняя Лидия купила небольшую квартирку в Париже, где и прожила целых сорок лет в одиночестве. В старости компанию ей составляла кошка, которая была внучкой кошки Матисса. Да, были знакомые и приятели, были дружба и работа с Паустовским («Я подарила Паустовского Франции», – говорила Делекторская о своих переводах – а это двенадцать томов сочинений!), обожавший её Святослав Рихтер, «окормление» русских музеев, но прежде всего с ней было одиночество. Она написала несколько книг о Матиссе, проговорившись в названии одной из них: мемуары озаглавлены «Кажущаяся лёгкость», и этот ёмкий заголовок может относиться как к творчеству великого француза, так и к её собственной жизни с ним, для него и во благо его искусства. Лидия привыкла жить в тени Матисса, и она не хотела покидать этой тени после его смерти. А жизнь ей досталась долгая, такая долгая, что сил не хватало дожить. На редких кинокадрах, где можно разглядеть мадам Лидию (она запрещала себя снимать, это был грех почище табличек с благодарностями), – хрупкая бесплотная старушка… Так торопила смерть, что даже купила себе место на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа и могильную плиту подготовила заранее, там были выбиты имя с фамилией и дата рождения. Лидия Николаевна всё предпочитала делать сама, вот и день смерти выбрала, потому что та всё никак не приходила за ней.

Муза Матисса покончила с собой в 1995 году, прах её был погребен в России, на кладбище под Павловском. Надпись с надгробного камня: «Лидия Делекторская. Муза. Друг. Секретарь Анри Матисса». И выше, над высеченным рисунком, воспроизводящим знаменитый портрет: «Матисс сохранил её красоту для вечности». На русском кладбище близ Парижа остался кенотаф – та самая плита и пустая могила.

Единственное, о чём Лидия попросила тех, кто станет её хоронить, – это положить с нею рядом рубашку Матисса. Но в этой просьбе таится намного больше, нежели в любовных признаниях и многословных письмах. В ней вся Делекторская – простая натурщица, которая сумела стать музой.

Семеро смелых

Ольга Хохлова и другие / Пикассо

Самый знаменитый художник XX века – это, конечно, Пабло Пикассо. Он совершил революцию в искусстве и навсегда изменил правила игры для всех, кто придёт после. Бунтарь и трудяга, Пикассо не думал скрывать, что постоянно нуждается в женщинах:, зависит от них и вдохновляется ими. Натурщицы, любовницы, жёны и подруги менялись в жизни Пабло, как сезоны. Женщин вокруг него всегда было много, но исследователи и биографы особенно выделяют семь имён. Семь смелых женщин, ступивших в лабиринт Минотавра, были его спутницами, возлюбленными, помощницами, музами и, разумеется, натурщицами. Впрочем, одно имя должно стоять в отдалении от прочих – имя женщины, в равной степени любившей и не понимавшей Пикассо. Женщины, так и не смирившейся с тем, что она перестала быть нужной своему Пабло.

Женщины по имени Ольга.

Нежинка

Летняя девочка Ольга появилась на свет 17 июня 1891 года на Черниговщине, в Нежине, ныне украинском, а тогда российском городе, знаменитом своими огурцами и ещё тем, что в местной гимназии учился сам Гоголь. Отцом Ольги был военный врач, начальник лазарета, поручик царской армии Степан Васильевич Хохлов. Крестили девочку в Крестовоздвиженском храме Нежина, где, к слову сказать, имеется теперь соответствующая мемориальная доска, а в самом городе в честь Ольги с недавних пор названа улица. Кстати, жительница Нежина официально называется нежинка — и это слово на слух обретает ещё два смысла помимо главного: не жинка, то есть «не женщина» по-украински, и неженка, если по-русски. Есть о чём подумать, не правда ли? Впрочем, неженкой Ольга если и была, то недолго: балетная каторга и жизнь с Пикассо быстро её закалили.

Семья Хохловых была очень набожной, не зря Степан Васильевич получил первым образованием духовное. В Нежин он переехал с семьёй из Батурина, после Ольги у супругов родились ещё четверо детей – три мальчика и девочка.

Хохловы были дворянами, но в деньгах не купались и детей держали строго. Вот почему интерес подросшей Ольги к балету никак не мог обрадовать её отца – он предпочёл бы видеть свою старшую дочь добропорядочной женщиной, матерью семейства, а не полуголой танцовщицей, выступающей перед публикой. Но Ольга, совсем ещё юной побывав на спектакле балетной труппы