Пикассо изменилась вместе с его живописью. Фернанда по мере сил обустраивала их скромное жильё в «плавучей прачечной» на Монмартре, знаменитой общаге художников Бато-Лавуар, от которой до наших дней дошло только название – и мемориальная доска. Пабло и Фернанда начали жить вместе осенью 1905 года, когда стало ясно, что эта девушка для него – не просто натурщица, а нечто большее. Хотя и натурщица из неё была исключительная – достаточно посмотреть на такие полотна, как «Фернанда в чёрной мантилье» (1906, Музей Соломона Гуггенхайма, Нью-Йорк), «Голова Фернанды» (1906, частная коллекция), «Лежащая обнажённая» (1906, Музей искусств, Кливленд), «Женщина с грушами» (1909, Музей современного искусства, Нью-Йорк)… Работая над её портретами, Пикассо экспериментирует, впервые пытаясь изобразить не то, что существует на самом деле, а то, что он видит. Это ещё не кубизм, но его предвестие, предощущение, начало.

Одним из шедевров «розового периода» станет картина «Девочка на шаре» (1905, ГМИИ имени Пушкина), купленная впоследствии русским меценатом Морозовым и увезённая в Россию. Шедевром – и одновременно зафиксированным переходом от голубого периода к розовому: холодный и тёплый цвета здесь не контрастируют, а мирно соседствуют и лишь выигрывают от своего соседства. И не зря безвестный школьник спустя многие годы напишет в сочинении золотые слова: «На картине Пикассо “Девочка на шаре” изображён мужчина на кубе». Картины Пикассо – всегда не то, чем кажутся, и порой для их верного восприятия требуется не замутнённый многими познаниями ум…

Сам Пикассо, впрочем, говорил так: «Чем больше я дурачил публику, тем громче она выла от восторга», так что вопрос о толковании оставался открытым – говорите что хотите, только не забывайте восхищаться и покупать.

Между прочим, Фернанда Оливье не просто была натурщицей, но и сама пыталась рисовать, да к тому же небезуспешно. Знаменитый фотограф Брассай приводит в своей книге «Разговоры с Пикассо» любопытный диалог, датируемый 10 июля 1945 года:

Пикассо: Однажды на Бато-Лавуар дамский портной Поль Пуаре долго рассматривал маленькую гуашь. И пришёл от неё в восторг: «Необыкновенно! Восхитительно! Гениально!» Эта гуашь была не моя, а Фернанды Оливье… Её портрет, ею же написанный… Пуаре очень расстроился, когда я ему это сказал…

Брассай: Я не знал, что Фернанда Оливье была художницей…

Пикассо: Была… И рисовала тоже… Я вам как-нибудь покажу её рисунки… У меня их много… Они очень хороши, вы увидите… Она была очень способная… но без искры божьей… Немного похожа на Мари Лорансен, но у Фернанды более мощная манера письма. Не просто красивенькая…

А ещё Фернанда любила кино, духи и красивые вещи. Увы, на её долю выпал не только «розовый», но ещё и нищий период Пикассо, конца и края которому не было видно. В их комнате царил живописный бедлам, которому Фернанда тщетно пыталась придать хоть какую-то упорядоченность. Помимо художника и его подруги там проживали три сиамских кота, собака, мартышка и черепаха, а в ящике стола квартировала ручная белая мышь. Пикассо обожал животных и птиц – всех подряд, от голубей до осликов, и не мог обойтись не только без женщин, но и без собак: в каждый период с ним вместе жила минимум одна.

Вместе с Фернандой Пикассо чуть ли не каждую неделю посещал цирк «Медрано», где знал по имени всех клоунов и гимнастов. Именно поэтому в его работах «розового периода» так много арлекинов и акробатов. Иногда Пикассо даже писал себя в образе одного из циркачей, хотя к автопортретам вообще у него было отношение непростое. Если поставить его автопортреты в ряд, можно подумать, что это не один человек, а много разных – впрочем, таким и был многоликий Пикассо. Сам он говорил так: «Мои автопортреты – большая редкость… Я не очень-то дружил со своим лицом, это правда…» В работе 1905 года «В кабаре “Проворный кролик”, или Арлекин с бокалом» (Метрополитен-музей), которой Пикассо расплатился за долги, он предстаёт в виде арлекина, а рядом с ним вновь появляется Жермен Гаргалло и хозяин «Кролика» с гитарой. К счастью, в реальной жизни никакой Жермен с ним рядом больше не было, а была Фернанда, которую он очень ревновал и которой ещё не начал тяготиться.

У Пикассо появляются новые друзья, так или иначе заменившие для него Касагемаса: Макс Жакоб, Гийом Аполлинер, находятся и влиятельные знакомые. Одна из таких встреч будет поистине судьбоносной: писательница Гертруда Стайн, американка, жившая в Париже на улице Флерюс, помогла Пабло вытащить счастливый билет. Стайн не входила в великолепную семёрку уже хотя бы по той причине, что имела другую сексуальную ориентацию. Гертруда и её брат Лео, законодатели моды на искусство в Париже, приобретут несколько картин плодотворного «розового периода». Первой станет «Девочка с цветочной корзинкой» (1905, частная коллекция), она откроет Пикассо всему миру.

Позднее Гертруда станет преданнейшей поклонницей Пикассо вообще и открытого им кубизма в частности. Даже в своих сочинениях, практически лишённых знаков препинания, но изобилующих многочисленными повторами, она будет пытаться воплотить принципы кубизма, перенести их в литературу. А о своём друге Пабло напишет действительно превосходное эссе, где разложит по полочкам видение его творчества. «Розовый период», как считала Стайн, закончился её знаменитым портретом (1906, Метрополитен-музей), над которым Пикассо бился целую зиму 1906 года. «Его картины становились уже не такими светлыми, не такими радостными». Это вновь переходный период от одной женщины к другой, от освоенного стиля – к революционно новому, от мягких розовых тонов – к земляным, суховатым, коричневым. Ещё не кубизм, но грандиозный шаг по направлению к нему, так называемый африканский период.

Портрет потребовал такого количества сеансов, что и художник, и модель изнемогали от усталости. Около восьмидесяти раз Гертруде Стайн приходилось усаживаться перед Пикассо и принимать выбранную им позу. Африканским же период назван вот по какой причине. В те самые годы Пабло не без помощи Матисса открыл для себя примитивное искусство народов Африки и так увлёкся им, что стал придавать лицам своих персонажей черты африканских ритуальных масок, создавая первое в истории двухмерное изображение! «Портрет Гертруды Стайн» стал лишь первой вехой на этом пути, а после появились «Фермерша» (1908, Эрмитаж), знаменитый «Автопортрет» (1907, Национальная галерея, Прага) и легендарные «Авиньонские девицы» (изначальное название – «Философский бордель»), первая в истории картина, написанная в стиле кубизма (1907, Музей современного искусства, Нью-Йорк). Это жутковатое произведение, вдохновлённое как примитивной скульптурой, так и «Снятием пятой печати» Эль Греко, и геометрией «Купальщиц» Сезанна, вызвало у зрителей шок, и дело даже не в том, что здесь изображены проститутки, а в