и бессилен этот эликсир. Вот когда снимем заговоры с Андронатия, так и дадим Анатолию отведать. А дальше уже чмокнетесь и нарожаете кучу деточек. Игорь, ты чего так побледнел? — спросила псевдоНаталья.

— Да поплохело чо-то. Походу на солнышке пережарился, пока вас ждал. Хорош базарить — как земледавы завести? — сплюнул помрачневший Игорь.

Плевок долетел до песка, но не успел впитаться, как тут же стал испаряться. Через несколько секунд от него не осталось и следа. Солнце действительно задалось целью сделать из нас хорошо прожаренный обед для людоеда.

— Вперед, за горизонт! — сказал Анатолий. — А чтобы остановиться, надо сказать: «Врастите в землю!»

Игорь тут же повторил первую фразу. Не успел он сказать последнюю букву «т», как возле ног образовался вихрь из песка, и его в мгновение ока унесло за горизонт. Я испуганно икнула. Анатолий же снял паранджу и надел привычную рубаху с портами. Наталья так и осталась в сарафане.

Прошло пять минут, прежде чем вернулся Игорь. В руках у него сверкал небольшой кусок льда, а сам он выглядел настолько довольным, что я тоже не удержалась от улыбки.

— Это с горы Агри, прикиньте? Я фигачил быстрее реактивного самолета. Охрененные земледавы, вот бы мне такие! — воскликнул Игорь. — Скорость ваще улет.

Глава 21

«Бегающие глаза многие не слишком проницательные люди склонны считать бесспорным доказательством нечистой совести. Однако, как известно, отъявленные негодяи могут преспокойно смотреть Вам в лицо»

Агата Кристи

У царя Афрона всё прошло гладко — никто не собирался четверку молодых людей обманывать, вот только удивленно посмотрели на псевдоНаталью. Однако, спрашивать о душевном состоянии никто не стал — мало ли какие страдания перенесла девушка, если выглядит именно так.

Зато я удивленно открыла рот, когда в терем царя занесли Жар-птицу. В прошлый раз мне так и не удалось увидеть это диковинное явление, зато сейчас я в полной мере могла налюбоваться видом необычной птицы.

Больше всего Жар-птица напоминала павлина: длинные перья хвоста, хохолок на голове, глупый взгляд выпученных глаз. Единственно, что ни у какого павлина нет таких ярких светящихся перьев, каждое из которых словно окунули в золото и заставили сиять на солнце. Меня тянуло дотронуться до хохолка и посмотреть — не останется ли на руках золотая пыльца?

Царь Афрон передал клетку Игорю и надел волшебные туфли. Он тут же умчался вдаль и вернулся с двумя зайцами подмышкой. Самоеды вряд ли когда видели своего царя таким довольным.

Игорь только вздохнул, но ничего не поделаешь — клетка с Жар-птицей была зажата подмышкой, а договор дороже денег.

Возвращение обратно тоже прошло без сучка и задоринки. Вновь мелькнули разноцветные пятна перед глазами и окружение сменилось. Четверка очутилась на опушке леса, как раз перед селом Ведьмарихи тогда, когда солнце уже начало клониться к горизонту и собиралось краешком коснуться верхушек деревьев.

Жар-птица по-куриному заквохтала, когда вместо привычных домушек увидела другой лес и другие строения.

— Вот мы и прибыли, — сказал псевдоАнатолий и начал изменяться.

Словно дымка окутала молодого человека, размывая его черты и делая их более мягкими и женственными. Волосы удлинились, одежда тоже поменялась. Прошло всего несколько секунд, когда перед ребятами появилась улыбающаяся Грюзельдина.

— Да уж, надо было с вами сразу отправляться, тогда и сделали бы всё гораздо быстрее, — выступила вперед Манюринда.

Обе девушки были в прежних нарядах, и никто не мог сказать, что они только что принимали иной вид.

Солнце залило Ведьмариху оранжевым светом, словно на светиле собрались миллиарды Жар-птиц, и они нацелили лучи со своих шикарных хвостов на маленькое село. Коровы возвращались обратно с поля, изредка вздрагивая от хлопков пастушьего кнута.

Возле избы Ситранатры уже не было раскиданных снопов травы, зато из трубы вился легкий белый дымок.

— Походу, нас ждут. Эх, помыться бы не мешало, — поскреб щетину Игорь.

— Помоешься, — улыбнулась Грюзельдина. — Как раз сейчас баньку и затопим. Пока моетесь, мы приготовим зелье, а дальше…

— А дальше мы вернемся обратно и… — я запнулась.

— И всё? — спросил Игорь. — Разбежимся по уголкам и хрен когда друг о друге вспомним?

Я покачала головой, потом обняла его и прижалась щекой к щетине.

— Нет, мы с тобой вряд ли расстанемся.

— Красавица, но он же шишок, — неуверенно сказала Манюринда.

— И что? Какое это имеет значение? — ответила я.

— Вообще-то шишки и люди несовместимы…

— Вот потому я и подписался под Жар-птицу, — сказал Игорь.

— Так ты хочешь стать человеком? — ахнула Грюзельдина. — Но ведь ты станешь смертным.

Игорь только крепче прижал меня.

— Пойдемте, нечего бакланить. Быстрее начнем, быстрее закончим.

Мы двинулись к избе Ситранатры. Чтобы не привлекать внимание блеском чудесной птицы, Игорь стянул рубаху и накинул её на клетку, чем вызвал недовольное квохтание изнутри.

Коровы провожали нас взглядами грустных глаз, оборванный пастух же не обратил никакого внимания на людей. Растрепанному мальчишке было не до них — он следил, чтобы ни одна животина не свернула с намеченного пути. Селяне выходили из домов, чтобы встретить кормилиц, а те радостно мычали, предвкушая вечернюю дойку.

Дверь в избу распахнулась без скрипа. Игорь вошел с веселым криком:

— Добра вашей хате! Жар-птицу заказывали? Нате!

Он вошел и застыл соляным столбом, также сперва поступили и Грюзельдина с Манюриндой, но после всплеснули руками и кинулись вглубь избы.

Я осторожно заглянула внутрь и ахнула: четыре молодых человека и Ситранатра Никодимовна висели посреди кухни, затянутые в паутину, как неосторожные мухи в гостях у опытного паука.

Грюзельдина и Манюринда пытались отцепить паутину, но та словно была сделана из проволоки и ни за что не хотела разрываться. Пять коконов покачивались. Люди что-то мычали сквозь залепившую рот паутину и показывали глазами за мою спину.

Увы, мы поняли их знаки только тогда, когда дверь с треском захлопнулась. Я обернулась назад и отшатнулась — ожидала увидеть кого угодно, но только не того самого человека, который возник перед нашим перемещением на подоконнике Грюзельдины и Манюринды.

Огромный мужчина в черном плаще и со шрамом на лице ухмыльнулся и хлопнул в ладоши. Моментально со стен и потолка протянулись белесые нити и опутали ещё троих. Игорь рычал, как разъяренный лев, когда нити напали на него. Он сопротивлялся, ругался трехэтажным матом, но колдовские путы оказались сильнее.

Я не успела как следует испугаться, когда ещё три кокона оказались висящими над полом. Чем-то кухня стала напоминать холодильник скотобойни, где туши животных подвешивались на крюки и ждали своего часа.

Однако эти «туши» что-то мычали и пытались вырваться. Они были ещё живы. Я попыталась бочком