Видела ли она записку.

Я уставился в потрескавшийся потолок своей квартиры, растянувшись на диване, где пролежал уже несколько часов. Мучиться разбитым сердцем было невыносимо. Что, все через это проходят? Это чертовски ужасно!

Воздух в квартире был спертым и пах отвратительно. Парнями и несвежей едой.

Наконец я дотащился до окна и открыл его. Мягкий желтый солнечный свет струился в комнату, высвечивая каждую пылинку. Вместе со светом струился шум. Окна достигали крики продавцов, смешанные с автомобильными гудками.

Что-то в безжалостности этого города угнетало меня. Как все могли продолжать жить, когда я чувствовал себя так?

О боже мой. Мне хотелось дать себе пощечину.

Мой телефон зажужжал на журнальном столике, прерывая мою угрюмую меланхолию.

Я потянулся взглянуть на текст. От Чарли.

«Привет, разве Лаки выступает в шоу не… прямо сейчас?»

Я бросил взгляд на время на телефоне. Было три часа дня. Я посчитал – мы шли вперед на пятнадцать часов. Лаки появится в эфире через несколько минут.

Если бы я был большим стоиком, я мог бы холодно выключить телефон и пойти в душ. Смыть воспоминания. Начать с самого начала, свежим и готовым сделать свой день.

Кого я обманывал? Я открыл свой ноут на журнальном столике и нашел стрим.

Присел на корточки у стола, сгорбившись и балансируя на пальцах. Примерно пятьсот рекламных роликов спустя началась трансляция в прямом эфире.

Какой-то актер, играющий супергероя, разговаривал с ведущим Джеймсом Перривезером.

– Ну же! – крикнул я в экран, как будто эти два тупицы с улыбающимися лицами могли меня услышать. Но вскоре они закончили, и я вцепился в края своего ноута, приблизив лицо к экрану настолько, что буквально чувствовал, как его бурлящая энергия касается моей кожи.

Включилась реклама.

Я упал назад, ударившись головой о диван, а задница соскользнула на кафельный пол. На потолке было столько трещин. Краска отслаивалась маленькими кусочками. Мои мысли неслись вскачь, подстраиваясь под ритм сердца. Оно готово было вырваться из груди и кругами бегать по комнате, так сильно оно колотилось.

Был ли я готов увидеть ее? И не просто ее, а ее в образе Лаки? Лаки, существовавшей на разных планетах с той девушкой, с которой я провел день?

Музыкальная тема шоу вернула меня в реальность, и я вернулся на пятки, обхватив руками ноут.

Так случилось, что я оказался в единственном затененном месте в комнате, между лучей пыльного солнечного света. Казалось, всё замерло – трепет занавесок, кружащиеся пылинки вокруг моей головы.

Джеймс стоял на сцене, сцепив руки перед собой.

– У нее более десяти миллионов подписчиков в Твиттере. Ее сингл «Heartbeat» – самая скачиваемая песня в истории Азии. – Крики и скандирование из зала почти заглушили его слова. Он сделал шокированное лицо и ухмыльнулся. – Сказано достаточно! Здесь, и это ее дебют в Америке, сенсация K-Pop – Лаки! – Джеймс взмахнул руками, и камера повернулась налево. Колонки моего ноута не справлялись с ревом толпы.

Боже, я едва мог дышать. Фактически я вцепился рукой в грудь, сжав в кулаке толстовку.

На сцене было темно, а потом вдруг появилась она.

Стоя под единственным прожектором. В серебристых сапожках, что обтягивали ее длинные ноги. Крошечные шорты. Какой-то блестящий жакет, который обтягивал ее торс. Ее голова была опущена, завеса розовых волос искусно растрепалась и закрывала лицо. Рука, державшая микрофон, была отягощена блестящими массивными кольцами.

Она уже казалась такой далекой.

Заиграла музыка «Heartbeat», но она не пошевелилась. Ладно, это может быть частью представления. Но музыка все играла, и в воздухе витала ощутимая тревога. Я нервно прикусил губу. Что происходит?

Музыка все играла, она сняла жакет и бросила его на пол. Аудитория одобрительно загудела.

Что-то в этом было странное.

Затем она, одно за другим, сняла кольца, и они, со стуком, тоже упали на пол. Музыка все играла, непонимание пронизывало все вокруг.

Все еще пряча лицо за волосами, она положила микрофон на пол, наклонилась и расстегнула молнию на левом ботинке.

Сняла его и отбросила в сторону. Расстегнула второй.

Лишь тогда, разувшись, вновь взяла микрофон и подняла голову. Сдернула розовый парик. Аудитория ахнула.

Она смотрела прямо в камеру, ее волосы были забраны в узел на затылке. Глаза сияли, она широко улыбалась.

Дыхание замерло у меня в горле.

– Остановите музыку, – сказала она в микрофон. Голос у нее был повелительный, но спокойный. Из зала донеслись смущенные аплодисменты и восклицания. Она поднесла указательный палец к губам и подмигнула. Заставляя всех замолчать.

Она начала петь. Без аккомпанемента. Лишь этот её мерцающий голос, чистый и прекрасный, словно колокольчики. В равной степени хрупкий и деликатный, а затем внезапно обретающий силу, в тот момент, когда она действительно дала волю чувствам. Когда она забирала так высоко, что голос срывался от эмоций, ее тело раскачивалось легкими, изящными движениями. Тут поднятая рука, там – очерченный ногой круг. Это было похоже на балет и балладу, нечто настолько уникальное и особенное, что, глядя на это, хотелось плакать. Мне потребовалось несколько минут ошеломления, чтобы понять, что она поет «Heartbeat». Но настолько преобразованную, замедленную, что песня стала совершенно иной. В один особо низкий, гортанный момент, ее глаза закрылись. Затем она прошептала: «Музыка».

Включилась фоновая музыка, глухая и громкая, и её глаза резко открылись. Она ясно и уверенно смотрела прямо в камеру.

На меня, мне в глаза.

Слишком внезапно она подмигнула и резко повернула голову, освободив волосы из пучка. И начала свой фирменный танец «Heartbeat». Ее движения стали знакомыми, но даже сейчас она оставалась другой. Более раскованной, игривой. Ледяное совершенство киборга исчезло, на его место заступила какие-то радость и тепло, от которых мне хотелось броситься в экран.

Чтобы самому убедиться в этом. Чтобы снова дышать с ней одним воздухом.

Она делала гримасы на камеру, излучала сияние, отвечала на крики толпы кивками и подмигиваниями. Она наслаждалась каждой секундой.

Потом всё было кончено. Аплодисменты и крики были настолько оглушительными, что она начала смеяться, прикрывая рот руками и сгибаясь в талии.

Это было невероятно, горько-сладко. Я так гордился ею. Гордился больше, чем кем бы то ни было. Вот она, продолжает жить своей мечтой, даже когда это трудно. Даже когда она чуть не сдалась. Беря на себя ответственность за то, чтобы всё получилось. Потому что она изменилась.

Что с ней будет после этого ее дерзкого поступка? Было