— Я говорю всем, имея в виду всех вас — Костю, Серафиму Николаевну и Софью Дмитриевну. — Маша нагнулась и подняла закатившуюся головку лука.

— С прошлой осени остался, — растерянно заметила Катя и взяла луковицу. — Хорошо в погребе хранить, только потом просушивать обязательно надо…

— А моя мама в чулке подвешивает, — ответила Маша, нетерпеливо постукивая ладонью по столу.

— Вы продолжайте, Маша, — Катя поставила корзину на стол и обречённо опустила руки. — Я готова.

— Дело касается Хвошни. Вот вы можете мне не верить, но это всё точно. Подтвердить может ещё один человек, который был со мной. Мы обе видели их — Хвошню и… и Жоржа, — Маша смутилась, словно даже сейчас не могла поверить в то, что слышали её собственные уши. — Всё это из-за наследства, будь оно проклято. Жорж хочет получить его, чтобы… — Маша нахмурилась. — Это долго объяснять. Но они планируют что-то страшное…

Лицо Кати заметно разгладилось. Она повела плечами, будто сбрасывая тяжёлую ношу:

— Пойдёмте в дом. Там сейчас Серафима Николаевна и Софья Дмитриевна. Расскажете всё им. Они должны знать. И если это правда — то, что вы говорите, — Катя ласково посмотрела на Машу, — то возможно они отнесутся к вам иначе? Ведь совсем скоро вы с Костей…

— А где Костя? — перебила её Маша, оглянувшись на машину.

— Костя ушёл куда-то. Ещё полчаса назад, — и вот опять лицо Кати побледнело, а глаза наполнились страхом. — С ним же ничего не случится?! — истерично вскрикнула она и, дёрнувшись, уронила корзину. Лук покатился по земле, но Катя не обратила на это никакого внимания. Схватив Машу за запястье, она потащила её к дому. — Быстрее, быстрее… Расскажите им всё! Сима! Серафима Николаевна! — закричала Катя, распахивая входную дверь.

— Катя, можно мне воды? — Маша вошла в гостиную, но садится не стала, осталась стоять, прислонившись к стене и успокаивая дыхание.

Серафима с подозрением косилась на неё и царапала ногтем крышку рояля. Во всём её облике сквозил неприкрытый интерес, словно она смотрела на экзотическую зверушку в лице Маши Рощиной.

Домоправительница пулей метнулась на кухню. Через минуту оттуда послышался грохот стекла, и вот тогда Серафима вздрогнула, провела рукой по заплетённым в корзинку волосам и, обернувшись, громко крикнула вглубь коридора:

— Мама, к нам гости!

Вот уж гостьей Маша себя точно не чувствовала, да и присутствие Софьи Дмитриевны при обсуждении данного вопроса не являлось чем-то необходимым. Что может решить практически выжившая из ума старуха, которая в своих мыслях находится в Париже пятидесятилетней давности?

Катя принесла стакан воды. На кружевном манжете розовело большое замытое пятно. Она прижала к губам основание большого пальца, слизывая выступившую кровь. Серафима протянула Кате свой платок, не сводя глаз с Маши.

— Не тяни, девочка! Скажи то, что хотела, — Катя заговорила первой.

Маша кивнула и только было открыла рот, как в гостиную вплыла Софья Дмитриевна. Ухватившись за угол стены, она подняла палку и ткнула ею дочь. Серафима отступила, пропуская мать, не подав даже виду, что ей больно или неприятно.

— Я понимаю, что видеть меня не самое интересное занятие, — Маша в несколько глотков осушила стакан и вернула его Кате. — Но то, что я узнала, касается всех вас. Вам грозит опасность от человека, который, — она взглянула на Катю, — является членом вашей семьи… Вы, конечно, можете мне не верить, но тогда я всё равно сделаю то, что должна. Я обращусь в полицию, нравится вам это или нет. Не к Борису Егоровичу, — теперь Маша посмотрела на Серафиму. — Хвошня совсем не тот человек, за кого вы его принимаете, — Маша усмехнулась, — да и у него на ваш счёт совсем другое мнение… А Жорж во всём согласен с ним.

— Я не понимаю, — мелодраматично всплеснув руками, заявила Серафима, — что она говорит!

— Сядь и прижми хвост, — внезапно велела Софья Дмитриевна дочери и указала палкой на диван.

— Мама… — Серафима передёрнула плечами, но перечить не стала. Села, распрямив спину, словно вместо позвоночника у неё был вставлен металлический штырь.

Маша, заручившись неожиданной поддержкой старухи, продолжила:

— Всё дело в том, что Жоржу очень нужны деньги. Много денег, — уточнила она. — И очень быстро. Это их общие дела с Хвошней. Они хотят владеть Николаевским полностью, чтобы затем начать здесь строительство… Я не знаю, как они планируют избавиться от вас… — Маша вздрогнула от своих же слов, так ужасно они прозвучали.

В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов.

— Ну, я бы подожгла дом… — внезапно произнесла Софья Дмитриевна, поставив между ног палку и положив подбородок на рукоятку.

— Мама! — зашипела Серафима.

— Что — мама? — старуха усмехнулась, и Маша в очередной раз поразилась изменениям, произошедшим в ней. Точнее было бы сказать, что Софья Дмитриевна была одной большой загадкой. В её голове и настроении странным образом уживались вполне здравые, если можно так сказать, мысли, и странные по своей дикости выводы.

— Дом? — растерялась Маша. — Это вы, конечно, пошутили…

— Я что, похожа на клоуна? Сима, твои предложения? — Цапельская переключилась на дочь и пожевала губами. — Что ты на это скажешь? Лично мне Жорж никогда не нравился. Да и жена его тоже. Это ж надо быть такой идиоткой, чтобы провернуть подомный пердимонокль с Аркашкой…

Маша непонимающе посмотрела на Катю, затем перевела взгляд на Софью Дмитриевну.

— А что произошло? Что с Натали? — Маша вспомнила истеричную рыхлую жену Жоржа, совсем недавно лежавшую в слезах в этой гостиной.

— Фригидное бревно, — старуха выдала очередную фразу, от которой вздрогнули все присутствующие. Софья Дмитриевна качнула серьгами — полировка стола радостно заискрила в ответ. — Опомнилась, дурында! Только заметила, что Гошка спит со всеми подряд. Брала бы пример с Дашки — вот кто способен мужиками крутить. Два сапога — пара! Правда получается, за свои же способности и пострадала, — хмыкнула Цапельская и достала из кармана длинного бархатного халата трубку. — Слышала я, как Жорж Дашку по углам зажимал, а та и рада была!

— Мама! — лицо Симы покрылось густым румянцем.

— Ой уж… — отмахнулась старуха. — Ненавижу я это ваше Николаевское, сгори оно синим пламенем… Как только Цапелька во главе встанет, в Париж уеду! Чтобы этих вот проституток не видеть! — старуха взмахнула палкой, очерчивая полукруг. — Дайте мне спички и мою записную книжку! Сама всё решу, — Софья Дмитриевна устало откинулась на спинку кресла. — И подите вон…

Катя ухватила Машу под локоть и потащила из гостиной.

— Наташка дура, конечно, жалко её… — быстро заговорила домоправительница, чтобы сгладить последние слова старухи. — Знаешь, как говорят — слышу звон, да не знаю, где он? Ну мало ли, что там было между Дашей и Жоржем. Он тот ещё ходок… Вот она и думала, что Жорж уйдёт от неё. А зачем ему? Видно краем уха слышала про аллергию на орехи, а у кого, что — не поняла толком. Убивать не хотела. Хотела, чтобы Даше лицо разнесло или чесотка какая вышла… По глупости своей не докумекала, что нет никакой разницы между тем, чтобы внутрь принимать или на себя мазать. Психанула, вылила флакон в чай, а Аркашке пары глотков хватило. Наташа — несчастная женщина… призналась во всём, не утаила… Даша с Жоржем должны были быть осмотрительнее… Вроде бы взрослые люди, — Катя вздохнула.