"Вот он, выход. Поглядите вниз. Это совсем нетрудно. Почему бы вам не прыгнуть?"

"Это мистер де Уинтер. Это ваш муж. Ее муж. Этот человек - убийца. Этот мужчина застрелил свою жену. Он убил Ребекку. Вы никогда не думали, что он может сделать это снова?"

Я пыталась проснуться, как когда-то пыталась закричать и освободиться от сна, в котором неслась на машине с Джеком Фейвелом, однако мне это не удавалось. Рука, холодная костлявая рука опускалась на мое лицо и вновь вдавливала меня в постель, зажимая рот, чтобы я не могла дышать, не могла крикнуть и позвать на помощь, вновь и вновь вталкивала в сон, в котором передо мной маячило ее лицо и продолжал нашептывать ее голос.

В конце концов мне удалось по-настоящему заснуть, а проснувшись, я с облегчением отметила, что ее лицо и голос растворились, оставили меня в покое. Я села на кровати, включила рядом с собой лампу, и на свет сразу же прилетела ночная бабочка и стала биться своим мохнатым телом об абажур. Было безветренно и тихо, не ощущалось никакой прохлады со стороны сада. Шел третий час ночи. Я проголодалась, хотела пить, однако не рискнула встать и спуститься вниз, как не задумываясь делала раньше; я лежала, напряженная, испуганная и еще злая, главным образом злая, злая из-за того, что она явилась сюда - и вот что сделала со мной и с домом, источаемый ею яд стал распространяться повсюду, словно газ, проникая всюду, где раньше были свет, доброжелательность и любовь, все пачкая и отравляя.

Я ненавидела ее больше, чем Ребекку; впрочем, как можно ненавидеть того, кто мертв, с кем никогда не разговаривала, кого никогда не видела и знала лишь по рассказам других? Она ровным счетом ничего не значила для меня, я не боялась ее, не питала к ней ни ревности, ни злобы.

Если кто имел власть надо мной, так это миссис Дэнвере, именно ее я боялась и ненавидела, ненавидела люто и отчаянно, ибо именно она причинила мне гораздо больше боли и неприятностей, чем Ребекка.

Я снова не могла заснуть и испытала облегчение, когда первые бледные лучи зари пробились в комнату и я решилась наконец спуститься в кухню и приготовить себе чай.

Утром я съездила на рынок в город, чтобы купить бакалейных товаров. После этого день опять тянулся очень медленно, я не знала, чем мне заняться. Снова наступила изнурительная жара. Я провела час за кофе, однако завтракать мне не хотелось, и я прогулялась до моста через реку и постояла, глядя то на воду, то на крыши домов, над которыми возвышалась красивая башня приходской церкви.

Я попробовала направить свои мысли на Коббетс-Брейк, как это делала раньше, представить его в своем воображении; он все такой же, сказала я себе, ничуть не изменился, а она ушла, она ничего не может сделать; однако я понимала, что это не так и что удар уже нанесен.

Я была не в силах заглядывать вперед, жалким образом привязанная к настоящему, к колесу, которое крутилось вокруг нашего разговора, и снова вспоминала, как она выглядела, какие чувства заставила меня пережить. Мне хотелось рыдать, излиться горючими слезами отчаяния и злости. Как же все несправедливо! Почему, хотелось мне крикнуть небу, воде и ни в чем не повинным прохожим, почему все это случилось, зачем все снова возвращается к нам, неужели оно никогда нас не отпустит?

Хотя, в общем, я понимала почему.

В конечном итоге я поехала к Банти Баттерли под предлогом того, что мне нужно узнать фамилию дантиста. Она не поверила мне, я сразу это поняла по тому, как она посмотрела на меня, едва я ей заикнулась о дантисте. Однако угостила меня чаем, и мы, сидя на старой скамейке в тени кедра, стали болтать о разных пустяках. Я почувствовала себя лучше и была рада, что пришла, однако у меня все время сосало под ложечкой. Я почти физически ощущала чувство страха.

- Вам нужно, чтобы муж вернулся, голубушка, - сказала Банти, провожая меня до машины. Она сунула мне в руку пучок срезанного для меня душистого горошка.

- Да.

- У вас печальный вид.

- Да нет, все в порядке, - вновь солгала я.

- Вам нужно на один-два дня съездить в Лондон, посетить выставки, пусть он сводит вас на танцы. Такие вещи всегда возвращали мне хорошее настроение.

Я представила себе, как она весело отплясывает фокстрот в каком-нибудь танцевальном зале, одетая в яркое, не очень ей идущее блестящее платье. Счастливая и безмятежная. Как Беатрис. Поддавшись порыву, я прильнула и обняла ее - уж слишком Банти напоминала ее.

- И слушайте, что я вам говорю, - не предавайтесь грустным размышлениям.

- Не буду. Спасибо, Банти.

Она стояла и махала рукой - плотная, сияющая улыбкой, но я знала, что она тонко чувствует, все понимает и ее так просто не проведешь. Если будет прохладнее, я займусь прополкой южного газона, не позволю себе предаваться грустным размышлениям и поддаваться страху.

Коричневый конверт находился поверх пачки писем, которые Дора положила на столик возле напольной вешалки.

Я сразу же его вскрыла, желая побыстрее разделаться с неприятным.

На сей раз вырезка не была старой и пожелтевшей, -как раньше, она оказалась из недавней газеты. Кажется, я даже видела эту заметку, но быстро перевернула страницу газеты. Существуют такие вещи, о которых мне совсем не хочется знать.

"СЛУЖАЩИЙ ПОВЕШЕН ЗА УБИЙСТВО ЛЮБОВНИЦЫ

Рано утром приговор приведен в исполнение в Пентонвильской тюрьме".

Была помещена фотография размером с почтовую марку невзрачного, жалкого усатого мужчины с перепуганными глазами. Это был почтовый служащий, убивший женщину после яростной ссоры на почве ревности. Однако здесь было все иначе, подумала я, совершенно иначе. У него не было ружья. Он зарезал ее ножом, после того как она с этим же ножом первая набросилась на него. Он ссылался на то, что это был акт самообороны, однако не помогло. Его повесили пару недель назад.

Я скомкала клочок газеты и сжала его до боли в ногтях. Это не имеет к нам никакого отношения. И я сожгла его в камине.

Неприятное ощущение под ложечкой усилилось, превратилось в болезненное, а в саду было так красиво, лиловые тени ложились на высохшую траву. Я взяла тяпку из кладовки и принялась выпалывать крестовик и пырей, заглушавшие увядающие гвоздики вдоль бордюра. Они источали приятный, пьянящий запах в июне. Мне хотелось на следующий год посадить их побольше, чтобы летом весь газон благоухал цветами. Я отдалась работе, не позволяя себе думать о другом, и постепенно стала успокаиваться.

Из-за куста жасмина появился дрозд и уставился на меня, сверкая бусинками глаз, в ожидании момента, когда я оставлю в покое взрыхленную землю и он сможет заняться поисками червей.

Я надеялась, что зимой их будет здесь множество - самых разнообразных птиц, прилетающих поклевать ягоды. Никогда не позволю детям брать их яйца, подумала я, поскольку хотела, чтобы они росли сельскими мальчишками. И на несколько секунд отдалась удивительному чувству, представив, что они в эту минуту рядом, где-то прячутся за кустами, шепчутся и смеются, думая, что я подниму голову, увижу их и прогоню с газона. Да нет же, вы можете еще порезвиться несколько минут, великодушно позволила я, сейчас как-никак летние каникулы, и в такую жару не спится. Притворюсь, что не вижу их. И я наклонилась еще ниже к газону.