– Может, стоило ко мне?

Он скосил на нее глаза и понял: Коренева боится, что ее вот-вот начнут ругать.

– И сам бы остался…

Вот это уже дело.

– Надо поговорить.

Не хочу, не хочу, не хочу! – было написано на лице у прекрасной дамы. Даже глаза зажмурила. «Стыдно, – решил Алекс. – Пускай». Заварила кашу, которую ему пришлось расхлебывать. Ее место здесь. Он готов расположиться вокруг нее со своими девчонками, Герундием и многочисленными проблемами. Иначе его покатит по земле зимним ветром. Близнецы вырастут и разъедутся, шарек сдохнет, а он останется один-одинешенек, старый и никому не нужный. Аж плакать хочется, так себя жалко!

Но пока зимним ветром уносило Елену. Случайно забросило в щель под крышей его дома. Он отогрел, готов был защищать, однако никаких гарантий, что новый порыв не выдует счастье в форточку.

Вчера ныла о его слишком высоком положении, жаловалась на деланый аристократизм. Какая ария будет сегодня? Про злого опричника Кирибеевича?

– Я знаю, ты не готова принять ни мою должность, ни мою службу. Но по-другому не будет…

Елена положила пальцы ему на губы.

– Мне все равно. Что бы ты ни делал. И это ужасно.

– Да что ж ужасного-то? – возмутился Алекс. – Я у тебя, слава богу, не Малюта Скуратов…

Она спрятала лицо у него на груди.

– Не сегодня. Хочу быть с тобой, пока ты – это ты.

В эту ночь она была неотступно нежна с ним. Хотела запомнить всего, точно прощалась. Последнее было странно, если учесть, что Алекс только что вернул ее и чувствовал глубокое, полное единение.

Если она считает его разбойником с большой дороги, то почему любит? Сердцу нет закона? Или все-таки человек в силах останавливать самые высокие волны потрясений, как в человеческой же воле запустить самые страшные испытания? Может, не так уж плохо, что в страшный час именно его рука лежит на колесе?

* * *

Ночью Кройстдорф встал и спустился из спальни вниз. Варька сидела на ковре и все еще щелкала по экрану. Но уже куда медленнее. Подчищала последнее.

– Кто такие кайманы? – спросила она через плечо.

– Небольшие крокодилы.

– Как тебе удается держать в голове столько слов, не заглядывая в сеть? – восхитилась девушка.

– А зачем тебе?

– Ну я подумала: если у кого-то счет на Каймановых островах, то как же он будет там купаться? Крокодилы заедят.

Среднеполосная девушка!

– Там их давно нет. Только в зоопарке. Можно плавать и не бояться.

– А почему у тебя нет счета на островах? – донимала Варька.

– Потому что я на государственной службе, раз. И у нас отродясь не было таких денег, два. – Отец загнул пальцы. – Ну ты мне что-нибудь расскажешь?

– Не сейчас, – буркнула мадемуазель Волкова. – Сделай мне чаю с лимоном, пожалуйста. Только сам.

Странное это желание, чтобы человек готовил для человека. Кройстдорф заварил зеленый, бросил лимон и по привычке имбирь. Спохватился, начал вылавливать.

– Не надо, – донесся голос через коридор. – Ты ведь уже запузырил. Я знаю.

Хорошая у него девочка, у других нет. Карл Вильгельмович заулыбался, понес чай.

– Сейчас я нажму на эту кнопку, – сказала Варя, – и мне понадобится программа защиты свидетелей. Уеду куда-нибудь на Марс под чужим именем, буду бояться даже посылать тебе поздравления на Новый год. – Мадемуазель Волкова стукнула пальцем по экрану. – Готово. Никаких Мисук. Пусть двигает обратно в Японское море и катается над Фудзиямой на водных лыжах. – Она была крайне довольна собой.

– Надо поговорить. – Варя замялась. – Я больше не хочу заниматься информационной безопасностью. И на факультете информатики учиться. Я, – девушка покусала губу, – буду поступать в Академию космического флота, чтобы стать командиром корабля, как мама. Как все Волковы. Нехорошо, когда династия пропадает.

Карл Вильгельмович не нашелся, что сказать.

– А мое родовое имя не в счет? Ты будешь Волкова, пока не выйдешь замуж. А кто будет Кройстдорф?

Варя насмешливо поджала губу.

– Елена тебе нарожает. Целую кучу. Ну ты согласен дать мне рекомендации?

Он несколько мгновений колебался.

– Если ты выберешь Марсианское отделение. Подальше от Земли. Вот тебе программа защиты свидетелей. И фамилия у тебя будет Волкова-Кройстдорф.

Девушка подавила смешок.

– Фамилия у меня будет Ландау.

Нет, ну нельзя так сразу!

– Ты полагал, что только у тебя любовь-морковь цветет и колосится?

Его «тургеневская девушка»!

– Мы с Топтыгиным расписываемся. Венчаться будем уже на Марсе. Надеюсь, прилетишь.

– Сначала люди спрашивают родительского благословения, потом обручаются, – начал он.

– Было бы странно, если бы ты не благословил меня после того, что я сегодня сделала.

Карл Вильгельмович только развел руками. Рано или поздно дети уходят. Надо быть на высоте. Но зачем же вот так? Неожиданно?

– Я буду очень скучать.

Ее уже не было год, и следовало привыкнуть. Теперь хоть не в подвале с хакерами. Академия – приличное место. Интересно, как бы все повернулось, если бы он в свое время отдал ее в Пансион благородных девиц?

– Можешь поместить туда Аську с Марусей.

Не вариант. Дети должны жить дома. Именно это не позволило им с Анастасией услать Варьку.

– Хватит с них и Фаля, – покачал головой отец. – Целый замок благородных девиц. Иди спать, я к утру вызову охрану. Ты все еще на службе в группе поддержки. Надо писать заявление, рапорт…

– Да я уже бланки заполнила и отправила, не беспокойся. – Варя зевнула. – Завтра утром. О, завтра утром!

Завтра утром все узнали, что корпорация «Мисука» обанкротилась буквально за ночь. Счета закрыты, а сбережения улетучились неизвестно куда. Зато очень разбух счет «Чубаки-Япет», открытый специально, чтобы подготовить невероятное космическое путешествие «большеногих» к холодным лесам и плоскогорьям спутника.

Еще через день стало известно, что Тосё-сан сделал себе сеппуку – харакири по-нашему, – так и не приняв ценности службы «белому царю». Оставшееся имущество перешло к его двоюродному брату Кидо, который запросил заем из казны на поддержание горного хозяйства – не пропадать же – и надеялся быстро рассчитаться, поскольку туристов не убавилось. Но вот с медийными каналами, фабриками по производству спортивного оборудования, а также с подпольной индустрией оружия, тканей и картин под японскую старину пришлось расстаться.

В старой империи дворцы подстраивали под времена года. Только невежды думают, будто из Зимнего в городе цари переезжали в летние резиденции, раскиданные по окрестностям. Конечно, каждый монарх любил свое гнездо. И все же: Петергоф с фонтанами – зенит жары. Царское – ранний листопад, «пышное природы увяданье». В Павловске хорошо кататься на лыжах и наряжать в круглом дворе елку. В Гатчине надо поймать время, когда холодный туман начинает стелиться над ртутной гладью озер, но их зеленые рамки еще не обезобразил ни один желтый мазок…