Словом, не Кройстдорфа это дело, а кошки на душе скребут. Больше никогда мальчик, которого он таскал на шее, не кинется к нему навстречу с криком: «Дядя Алекс пришел!» Не будет заглядывать в портфель: «А вы принесли мне новую версию „Адского шторма“, как обещали?»

Максиму Максимовичу было еще больнее. Но он собрался. Даже брови сдвинул.

– Ну?

Цесаревич робко зашел в кабинет.

– Рассказывай, на кой черт тебя туда понесло?

– Эдик сказал…

– Не смей никого впутывать! – Отец стукнул ладонью по столу. – Отвечай за себя.

– Я думал, очень интересно, – пролепетал мальчик.

– Очень, – согласился Макс. – Самое дело для наследника заниматься столоверчением! Дай угадаю, что твои духи тебе внушали? Что Россия на ложном пути и, пока я у власти, она с него не сойдет. Вся надежда на тебя. В будущем. На кроткого, просвещенного государя.

– Откуда… откуда ты знаешь? – задохнулся от удивления мальчик. – Ну да, у тебя же запись.

– Не в записи дело, – прогромыхал Макс. – Кстати, жандармы сумели снять со стекла далеко не все происходившее.

Саша с облегчением вздохнул.

– Не обольщайся, – отрезал отец. – Я и сам в состоянии дорисовать. Прежде чем посадить за стол с «духами», тебя растлили в соседней комнате. Только так это и делается. Выражаясь простым языком, тебя отымели, потому что ты сам, – Макс окинул сына оценивающим взглядом, – сам еще никого отыметь не можешь. Кто? Имя твари?

Цесаревич замотал головой.

– Вы же сами меня учили, что женщина…

– Кто? – проревел отец.

Мальчик еще сильнее затряс головой. Он был готов обмочиться от страха, но имя той, которая приняла его первые неловкие опыты, назвать не мог.

– Кто?! – Максим Максимович схватил сына за подбородок. – Я все равно узнаю.

– Не от меня, – выдавил Саша.

Царь заметно смягчился. Убрал руку. Даже подавил улыбку в усах, мол, молодец. Не худший вариант. Есть надежда.

– Я и так знаю, – вслух сказал он. – Графиня Ливен, конечно. Не стоит сообщать Кройстдорфу. Побережем его нервы. Хотя, кажется, теперь ему все равно. – Император помедлил. – Возвращаясь к нашим баранам. Ты что же думаешь, мне таких слов не говорили? Или меня никто не пытался сначала развратить, а потом усадить перед доской уиджа? Не ты первый, не ты последний. В ложу звали?

Мальчик через силу кивнул.

– Только посмотреть на ритуалы.

– Не сомневаюсь, для тебя устроят просто рыцарский карнавал, со всеми степенями. Глаза разбегутся, – хмыкнул отец. – А потом, через пару посещений, предложат вступить. Дистанционное посвящение, никто не узнает.

Цесаревич закусил губу. Так они и говорили.

– Скажи правду. – Отец отклонился от наследника, разглядывая так, словно видел впервые. – Ты еще не успел? – Слова звучали просительно. Тон перестал быть грозным: «Не разбивай мне сердце, ведь не успел?» – А если успел, – вслух проговорил царь, – то что ты такое и где сейчас мой сын?

Было очевидно: он отправится так далеко в не виденные миры на дне души юноши, как только потребуется, чтобы вытащить оттуда своего ребенка. Рискнет и головой, и царским достоинством. Только не царством. Не другими людьми, которые доверились ему и которым на шею он не посадит после себя второго Юлиана Отступника.

– Да что ты, папа! – Мальчик бросился к нему. – Я бы никогда… Ты разве меня не знаешь?

«Знаю, знаю, потому и боюсь». – Макс обнял сына.

– Нельзя, понимаешь, православному царю быть в ложе, – смягчившись, произнес он. – Нельзя служить и Богу, и Маммоне. Господь – ревнитель. Своих не отдает. Вспомни старую династию. Всякий, кто запачкался тайными знаниями, погиб. Петр III, мастер, удушен заговорщиками. Павел I, магистр, удушен. Александр I, ходил по самой кромочке, не скажу, что хорошо кончил. Александр II, тоже вроде тебя, решил повертеть столы, взорван террористами. Запомни: нечисто это, нельзя соваться. Передо мной стояли старшие братья, не я должен был сесть на престол. Все как один начинали с интересной игры в духов. Кончили негласным посвящением. Кто так умер, кто утонул. Я один служил себе мичманом, никому из этих хитрецов со степенями был не нужен. И надел корону. Просто потому, что есть обычные, человеческие грехи: ну булочку стянуть из буфета… А есть невозможные. Для царя невозможные. Догоняешь?

– Но, папа. – Цесаревич явно чего-то не понимал. – Монархи других стран часто соединяют корону и орденский передник. Скипетр и мастерок.

Макс пожал плечами.

– Наверное, в Европе можно. У нас нельзя. Земля особая. В двадцатом веке так пропиталась кровью невинных, что вся от Камчатки до Новгорода обратилась в церковный антиминс. Ты же не хочешь хватать платок с алтаря и в него же сморкаться.

Макс помолчал.

– Тебе решать, либо шапка Мономаха, либо мастерок. Вместе не получится. Убьют. – Отец болезненно сглотнул и добавил самое страшное: – И правы будут.

Саша не знал, куда деваться от стыда.

– Ты исключишь меня из круга наследников? – спросил он.

– Нет, конечно, – покачал головой отец. – Хотел бы выдрать, да не выдеру. Ты уже взрослый. Да я вас и маленьких пальцем не трогал. Помнил, что меня самого драли как сидорову козу. В прок не пошло.

– Как же ты со мной поступишь? – нерешительно спросил мальчик

Макс думал. Решение крутилось у него в голове. Не хотелось только слез Татьяны Федоровны, семейных сцен и драмы, не стоящих порядочного разговора. Как женщины любят нервы!

– Тебе уже четырнадцать, – начал он. – Я долго не хотел тебя никуда отпускать. Думал, здесь, под моим приглядом, будет вернее. Но, – он развел руками, – вышло – нет. Вышло, они и сюда добрались. Тебе пора раскидывать своей головой. Излишний контроль только подавит, согнет, сделает неспособным на самостоятельные решения, что при короне ой как плохо! Но и дисциплина нужна.

Мальчик ждал. Отец не договаривал. Наконец, решился.

– Поедешь в Марсианскую Академию Космического флота.

– Но я хотел в Морскую… как ты.

Макс вздохнул, в смысле, сожалеет. Потом взял сына за плечо.

– Я сейчас скажу, ты этого никому не говори, – предупредил он. – Хотя тайна уже становится прозрачной. По всему видно, воевать будем. И не на море. Вокруг Япета. Ты выучишься на истребителя космических крейсеров. Только ты и твой маленький корабль. Пока так. Рано тебе еще за других людей отвечать. Покажи себя. Засветись так, чтобы мы с матерью могли гордиться и предложить стране в качестве наследника пилота с наградами, а не ребенка, которого легко затащить в ложу, потому что там для него красивая блядь будет ноги раскидывать. Прости за резкость.

Как всегда, Саша пропустил мимо ушей все, кроме главного.