В соседней с тренировочным залом комнате Кройстдорфу пришлось переодеться в черную юбку-штаны, заправив внутрь белое кимоно, и обмотаться широким поясом.

– Что ты делаешь? – Елена просочилась в раздевалку. – Ты сроду катану не держал.

Вообще-то держал. Когда-то в Академии Алекс сделал несколько шагов по «пути воина». Но потом своим умом допер, что сапог в бою надежнее. Он скользнул глазами по сжатой в кулак руке Кореневой. Его кольцо. Не сняла. Даже здесь. Приятно.

– Я все правильно делаю. Обрежем самураю уши.

Противники вышли на татами. Живые слуги поднесли им клинки. Повседневные катану и вакадзаси.

– Оба меча прошри испытания на приговоренных к смерти преступниках, – с гордостью заявил Мисука.

– Разве это благородное оружие? – фыркнул противник. – Почему не пустить в ход топоры палачей?

Тосё-сан поморщился.

– У нас разные представрения о чести. Что мешает рассечь преступника попорам, ведь его вина уже доказана?

Кройстдорф пожевал ус.

– Наверное, связанные руки. Милосердие.

– Вы привезри это с собой на военных пароходах. Или сбросири нам на горовы вместе с бомбами. Такое понимание чуждо. Мой народ…

– А мой народ никогда не считал постыдным учиться.

– Вы же немец. Ваши предки торько и дерали, что ездири по всему свету учить других.

Кройстдорф отбил первый удар.

– Плохо, что вы ведете здесь бизнес и до сих пор не поняли…

– Так вы русский? – рассмеялся Мисука, позволив себе детский тренировочный выпад по дуге. – А сами русские так считают?

Уел. Кто считает. Кто нет. Националов у нас выше крыши: разгадывают славянские руны, радеют у Синь-камня на Плещеевом озере, ищут староверческий Китеж-град. По всему миру обитали их удивительно одаренные предки. Непонятно только, почему потом страна попала в такую задницу?

Кройстдорф со зла отбил еще один удар снизу, для чего пришлось самому едва не подпрыгнуть. Акробатика в боевых искусствах – великое дело. Но сорок лет – не двадцать. А мечи отточенные.

– В империи можно оставаться собой, – сообщил он, – и быть русским. Ни одна культура этого не дает. – Его удар прошел по скользящей, Алекс крутанулся на правой ноге и обвел клинок противника вокруг своей головы. – Только наша.

Еще один удар, и Кройстдорф коснулся кончиком катаны шеи противника. Зато и Тосё-сан поцарапал ему бок. На белом кимоно стало быстро расплываться красное пятно. Елена за стеной вскрикнула.

– Можно сохранить себя и принять в подарок целый мир. – Карл Вильгельмович еще раз крутанулся вокруг собственной оси и с силой ударил по середине клинка Мисуки. Неправда, что катаны не ломаются. Скованные из множества кусочков разновестной стали, они не гнутся, а значит, испытуемы на излом. Не всегда с успехом. Прекрасная катана Мисуки оказалась подделкой, годной пугать врага, а не биться в честном поединке. Клинок надломился, еще секунда – и Тосё-сан отбросил меч.

Казалось, полная победа, но Мисука отступил на шаг и извлек из складки кимоно на груди металлический шарик на цепочке. Кусари – кистень по-нашему. Шарик полетел в сторону Кройстдорфа, тот отскочил и тоже достал из-за широкого пояса лучевой пистолет-крошку. Очень небольшой и очень практичный. Он пронес его специально на случай неспортивного поведения противника.

Впрочем, лазарник не был рассчитан на убийство. Так, хлестнул лучом по руке, выбил кусари, парализовал врага. Мисука лежал на тростниковом мате.

– Женщина моя, – первое, что сообщил ему Кройстдорф, наклонившись удостовериться, жив ли Тосё-сан. – Никакого информационного шума не будет, вы дали слово.

По выражению лица хозяина холдинга трудно было понять, намерен ли он держаться сделки.

– Служба господину – основа пути воина. «Вот позвоночник нашей веры», – процитировал Карл Вильгельмович «Скрытое под листьями». – Я служу императору.

– Ваш император варвар… – тихо процедил побежденный.

В это время к нему подошел один из служащих и что-то быстро зашептал на ухо. Тосё-сан сделал попытку подняться, что получилось у него не без труда, и прямо босиком устремился прочь. Без традиционных прощаний. Должно быть, случилось нечто экстраординарное.

– Уходим, пока он не придумал еще чего-нибудь. – Карл Вильгельмович потянул прибежавшую Елену за руку. К счастью, она догадалась захватить его вещи из раздевалки. Умная девочка! Вот только вечно попадает в дурацкие ситуации.

– Почему он нас выпустил? – Кройстдорф не ждал от спутницы ответа.

* * *

А случилось вот что. Тосё-сан сообщили, что суммы на его счетах стремительно мельчают. Внутренняя безопасность не могла отследить взломщика. Тот действовал с непозволительной скоростью, меняя адреса и выводя преследователей на ложные цепочки следов к разнообразным, но ничего не говорящим пустышкам.

Мисука почел за лучшее избавиться на время от шефа безопасности, чтобы потом, если дело обойдется, продолжить раунд. Но оно не могло обойтись, и, прибыв домой, Карл Вильгельмович понял почему. Он не отпустил Елену в ее башню-миллениум в Сокольниках. Его модуль надежнее. Да она и не рвалась уходить.

Дверь послушно открылась от ее голоса. На полу в гостиной сидела Варька и грызла яблоки. У ее ног примостился шарек. Перед носом мелькали новости, зависая в воздухе, она отвлекалась на них, отпуская язвительные комментарии, и тут же снова опускала глаза к своему персональнику.

– Что ты тут делаешь?

– И тебя рада видеть, – отозвалась девушка. – Я Мисуку хакнула. Он у меня еще без штанов с горки покатается.

– А как ты…

Варька досадливо отмахнулась.

– Я увидела новости, тебя носили на руках. А сначала шел весь этот свист в сети, ну типа, ты герой, защитник обездоленных, и прочая ересь.

– Я вообще-то герой, – вставил Карл Вильгельмович.

– Да знаю я, знаю. – Варька поморщилась. – Хорошие у Мисуки системщики. Прям на пятки наступают. А этого не пробовали? Милые, ну вы дети, я же могу не качать деньги, а так обрушить – вирусом. Не злите меня, родные. – Она разговаривала с экраном нежно и доверительно, точно на противоположной стороне ее могли услышать. Потом опять повернулась к отцу. – Я подумала, не могла же Елена одна устроить этот данс макабр. Конечно, все нити вели к ее адресу. Но они были просто привязаны. Ложные дорожки. Меня заинтересовало откуда? Кто помогал? Вскрылся Мисука. Я прикинула и поняла, что к чему. – Варька встала и обняла Елену. – Самопожертвование хорошо, но бронетранспортер в кустах лучше.

Она подтолкнула отца к лестнице на второй этаж.

– Да вы заходите, заходите. Я тут всю ночь работать буду. Ничего, пап, я в твоей пижаме? Моя в Фале. Я так, по-быстрому.

Алекс буквально внес Елену в спальню.