Когда они приблизились к замку, узкий месяц проглядывал сквозь плывущие облака, тускло освещая громаду башни.

— Стань здесь! И стереги вход! — сказал брату Дуглас и решительно вошел в широкий пролом в центре руин, некогда бывших огромным парадным залом.

Десятилетиями замок пребывал в полном небрежении; за это время разрушились потолки верхних ярусов, открыв покои небу. Каменный пол и стены, некогда увешанные бесценными гобеленами, теперь покрывали ползучие побеги плюща. Посреди них стоял Малкольм Мак-лин с обнаженным клинком и глазами, безумными от жажды крови.

— Ты посадил ее в свою адскую яму, не так ли, Маклин?

— Да, она в яме, Маккиннон, — ответил он. — Если от нее что-нибудь осталось. Но чтобы добраться до нее, тебе придется иметь дело со мной.

Дугласу захотелось немедленно убить мерзавца.

Он сделал выпад, но Маклин поднял свой меч обеими руками и резанул поперек. Мечи соприкоснулись с оглушительным звоном. Сражающиеся отскочили, глядя друга на друга. Только луна освещала их неистовую схватку.

Дуглас наступал и рубил с такой силой, что от лязга мечей в тусклом свете отлетали искры.

Дуглас описал мечом широкую дугу, но не попал в цель, и тогда Маклин сделал выпад и пронзил куртку своего врага, ранив его в плечо.

Дуглас охнул, поднял руку и крепче сжал рукоять меча.

«Не спеши, — сказал он себе. — Не то ты слишком быстро устанешь. Целься точнее».

Дуглас зашел Маклину слева, с мечом наизготовку и перешел в наступление.

Дважды Дуглас ранил Маклина в руку. Он почувствовал, что его враг слабеет. Они бились как в старину, сшибаясь в древнем воинственном танце. Дуглас наносил точные удары, твердо решив победить. Они снова сошлись, и Дуглас, согнув руку в локте, со всей силой отшвырнул Маклина к стене. Тот попытался вырваться, но его конец был близок. Вдруг он внезапно выхватил из чулка кинжал, отбросил меч и нацелился Дугласу в сердце.

Дуглас отпрянул, едва не споткнувшись о меч. Подняв кинжал, Маклин бросился на него. Дуглас упал на колени, лезвие его меча было устремлено прямо на нападающего Маклина. Кинжал прошел в нескольких дюймах от лица Дугласа, но его меч торчал из спины Маклина на целый фут.

Дуглас вырвал меч и крикнул:

— Йен, сюда! Она в подземелье под одной из башен. Но я не знаю, в какой именно.

— Я посмотрю в северной, — сказал Йен и побежал в том направлении.

Дуглас же направился к западной башне.

Спустившись вниз по узкой винтовой лестнице, Дуглас нашел наконец запертую дверь. Он налег на нее плечом, забыв о ране. Дверь разлетелась на куски.

В середине пола зияло отверстие, походившее на вход в преисподнюю.

— Элизабет!

Ответа не было.

— Элизабет! — повторил он, опускаясь на колени у края ямы. Господи, неужели он опоздал?

— Почему вы так кричите, милорд?

Дуглас обернулся и увидел, что освещенная луной Элизабет сидит наверху в развалинах башни. На коленях она держала камень внушительных размеров, а перед ней лежало еще несколько таких же камней.

Она улыбнулась Дугласу.

— Пора бы уж вам было появиться. А то я собралась спасать себя собственноручно. — Она указала на камни. — Это приготовила для Маклина.

Дуглас бросил на пол меч, все еще скользкий от крови Маклина, и обхватил стан Элизабет, когда та скользнула вниз со стены.

Она заметила его раненую руку.

— Вы ранены!

— Пустяки, — хмыкнул Дуглас и зарылся в ее волосы. — Но как вы выбрались оттуда?

Элизабет отошла и стала на колени у края ямы. Потом опустила туда руку и вытащила веревку, свитую из нижних юбок, разорванных на полосы.

— Мне удалось зацепиться за острый выступ камня, и я вылезла.

Дугласу ничего не оставалось, как покачать головой и рассмеяться, а потом еще крепче сжать молодую женщину в объятиях.

1747 год. Начало осени

Они стояли у переправы, когда им навстречу заскользила лодка перевозчика. Дул свежий ветер, трепал бахромчатые концы клетчатого пледа Элизабет и играл ее волосами, выбивающимися из прически. Она ничего не замечала. Она стала на цыпочки, взволнованно ожидая прибытия лодки.

Не успели еще закрепить вересковые канаты, как три фигурки выскочили на пристань и бросились к встречающим.

— Бесс! Это мы!

Элизабет радостно обняла Кэролайн.

— Кэролайн! Не может быть! Как же ты выросла! Ведь прошло чуть больше года с тех пор, как я уехала. Что это с тобой случилось?

Куда подевались пухлые щечки и носик-пуговка! За то время, что Элизабет прожила на острове Скай, Кэролайн подросла. Но вот она улыбнулась — и знакомые ямочки появились у нее на щеках, и она снова стала тем ребенком, которого оставила, уезжая, Элизабет.

Потом на нее с двух сторон набросились Мэтти и Кэтрин. Они целовали и обнимали сестру с взволнованными возгласами.

— Но где же Изабелла? А мама? — Элизабет взглянула на Кэролайн.

— Дело в том, что мама…

— Неужели с ней что-то случилось?

Элизабет обернулась как раз в ту минуту, когда к ним подошел герцог. Обняв старшую дочь, он ласково поцеловал ее в лоб.

— Отец, что с мамочкой? Она нездорова?

— В последнее время она жаловалась на дурноту. — И, заметив обеспокоенный взгляд Элизабет, герцог улыбнулся: — Странное дело, но дурнота почему-то беспокоит ее только по утрам.

Элизабет мгновенно все поняла.

— Неужели… она ждет ребенка? О Господи!

Ее отец расплылся в блаженной улыбке.

— И она уверяет, что на сей раз это будет мальчик. Потому что только моя миниатюрная копия может причинять ей такое беспокойство. К сожалению, она не отважилась на путешествие, а Изабелла осталась с ней.

И герцог направился к стоявшему чуть поодаль Дугласу, а девушки принялись болтать.

— Мы должны были приехать еще вчера, Маккиннон, но по дороге нам пришлось кое-куда заехать. — Он усмехнулся. — Он сказал, что жена снимет с него голову, если он прежде всего не повидается с ней.

Дуглас посмотрел на герцога:

— Йен Даб?

— Да, сынок, ваш дядюшка вернулся домой.

— Ах, Дуглас! — И Элизабет обняла мужа за шею. — Наконец-то все кончилось.

Это был тяжелый год для всех Маккиннонов.

После того, как благополучно доставили на материк принца Чарлза, Йен Даб послал своего племянника обратно на остров, а сам остался с Родериком. Две недели они скрывались в горах. Несколько раз их чуть было не схватили, а однажды это наверняка бы случилось, если бы не героический поступок Родерика Маккензи.