когда ткань цивилизации кажется очень хрупкой. Я верю, что Джокер выражает наше бессознательное, “Ид”. Каждый из трех фильмов выражает наши искренние чувства. Что нас беспокоит? Чего я на самом деле боюсь? На что способен самый ужасный злодей? Во мне совсем нет тяги к анархии. Я умею контролировать себя. И боюсь этой стороны своей личности. Я с большой осторожностью использовал хаос как двигатель нашего фильма, и на всем протяжении съемок боялся его».

* * *

Я решил расспросить Нолана об этом поподробнее. Казалось маловероятным, что анархия Джокера ничуть не доставила ему удовольствия – уж зрители-то точно остались в восторге. Режиссер стоял на своем: хаос его ужасает. Своей уникальностью «Темный рыцарь» обязан тому, что Нолан намеренно сопротивлялся собственному естеству и вооружал своих демонов. «Вот что забавно. Мне сложно судить о реакции других людей – все считают “Темного рыцаря” лучшей частью трилогии, – но лично я частенько отдаю предпочтение другим фильмам. В “Бэтмен: Начало” есть дух романтизма, который мы вовсе отринули в “Темном рыцаре”. Перед тем как начать работу над дизайном “Возрождения легенды”, я устроил в штаб-квартире IMAX показ предыдущих двух фильмов. На тот момент мы уже несколько лет их не пересматривали, и опыт получился интересным. “Бэтмен: Начало” оказался намного лучше, чем мы его запомнили. В нем есть определенная ностальгия, классический стиль. Мы думали: ух ты, сколь многого нам удалось добиться в этом фильме. А потом был показ “Темного рыцаря”, и у нас на уме была лишь одна мысль: “Это механизм”. Фильм захватывает зрителя, пробивает его насквозь, однако в нем есть нечто нечеловеческое. В сравнении с “Бэтменом” “Темный рыцарь” – очень жестокий и холодный фильм. Мое кино не раз называли холодным, и это единственный фильм, где я с такой характеристикой согласен. Потому что двигателем сюжета является Джокер, и он ведет историю в совершенно чудовищном направлении. Этот фильм – всего лишь нескончаемая череда кошмарных ситуаций, организованных Джокером. Так и было задумано. Это неслучайно. Так я представлял идею фильма студии: “Это остросюжетный аттракцион, который уводит зрителя на самое дно”».

Один из наиболее дерзких аспектов «Темного рыцаря» – то, насколько сам Бэтмен остается в тени по ходу сюжета. Любимая Рэйчел Доуз предпочла ему Харви Дента, нового рыцаря Готэма в сияющих доспехах. Большую часть фильма Брюс Уэйн размышляет, как отойти от дел, и у него во многом второстепенная роль – главную этическую трансформацию переживает Дент. На допросе Джокер уязвляет Бэтмена, и тот решается на крайние меры: каждый смартфон в городе он превращает в эхолокатор и прослушивающее устройство, которое докладывает ему о действиях своих владельцев. «Город раскрывается перед ним, будто открытая книга: люди работают, едят, спят», – дает ремарку сценарий. «Вы превратили каждый сотовый телефон в Готэме в микрофон, – говорит Люциус Фокс (Морган Фриман). – Это неправильно. Шпионить за тридцатью миллионами человек не входит в мои обязанности». Критики часто называют «Темного рыцаря» оруэлловской антиутопией, что не совсем верно. Когда Бэтмен впервые использует свою систему тотальной слежки, чтобы найти Джокера в башне Прюитт, сцена смотрится весьма красиво. Нолан, что для него редкость, откровенно любуется данным визуальным эффектом – и к черту ваши гражданские свободы! Такое кино вполне мог бы снять Уинстон Смит из романа «1984», если бы в финале его отправили на съемки пропагандистских фильмов во славу государства: диссидентские мысли героя все равно просочились бы в подтекст. Трилогия «Темный рыцарь» – плод сотворчества Смита и Большого Брата, авторитаризм в ней схлестнулся с антиавторитаризмом.

Хит Леджер с гримером Конором О’Салливаном.

Нолан уравновешивает хаос Джокера суровой и строгой архитектурой Чикаго-Луп. Есть нечто захватывающее в том, насколько обезличенными выглядят локации фильма. Бетонные бруталистские стены подземной лаборатории, где Люциус Фокс работает над своими девайсами. Катакомбы нижней эстакады Уокер-драйв. Минималистичный конференц-зал «Уэйн Энтерпрайзис», отснятый в помещениях башни Ай-Би-Эм, которую возвели по проекту Миса ван дер Роу; из ее окон от пола до потолка открывается панорамный вид на Чикаго – и этот эффект Пфистер и Краули лишь усилили, закрепив на потолке множество светоотражающих ламп, а под ними поставив огромный 25-метровый стол из зеркального стекла. «Чистое безграничное пространство есть идеал, который западноевропейская душа непрестанно искала в окружающем ее мире. Она хотела видеть его непосредственно осуществленным[88], – писал Освальд Шпенглер о главной магистрали Елисейских полей с ее прямой перспективой и геометричным пересечением улиц. – Чувство формы одинокой, витающей в далях души избрало средством своего выражения чистое, невоззрительное, безграничное пространство». Шпенглеру бы явно пришелся по нраву Брюс Уэйн – такая же одинокая, витающая в далях душа, нашедшая себе пристанище под низким потолком бесконечно глубоких геометрических пещер. Рекурсия, которой тяготился Леонард Шелби, здесь переосмыслена как символ власти и богатства – берлога миллиардера.

Нолан дает указания Аарону Экхарту и Кристиану Бэйлу в сцене противостояния между Бэтменом и Харви Дентом за судьбу одного из подручных Джокера.

Кристиан Бэйл в роли Бэтмена на крыше башни Ай-Эф-Си в Гонконге. Бэйл настоял на том, чтобы лично исполнить эту сцену.

Последняя сцена «Темного рыцаря» – один из лучших финалов Нолана. «Мы с Дэвидом [Гойером] придумали, что в середине фильма Бэтмену нужно будет решить, кого из двух героев он может спасти, – рассказывает режиссер. – А затем мой брат взял эту идею и экстраполировал ее на кульминацию. Я тут же ему позвонил и сказал: “Так нельзя. Это не сработает. Даже не думай. Мы уже ставили героев перед невозможным выбором, такое нельзя повторять до бесконечности”. А Джона ответил: “Мы выводим конфликт на новый уровень. Развиваем идеи Джокера, пока они не станут предсказуемыми”».

Еще сильнее Нолан переживал за зрелищность: в финале нельзя было обойтись без взрывов. «Джона всегда выступает за то, чтобы не следовать шаблонам и обманывать ожидания. Такой подход очень мотивирует его в работе. А я думаю: да, все это, конечно, очень важно, но к истории нужно подходить, как к музыке. Если вовсе отказаться от крещендо, возможно, фильм не зазвучит. Зритель почувствует, что что-то не так. Мне нужно было крещендо. Джона все бился и бился над этой проблемой, затем я сам перехватил сценарий и тоже не мог ее решить. В итоге мы перенесли весь экшен в башню Прюитт и пустили его параллельно событиям на паромах. После такого финал не должен был сработать, но все-таки сработал. Фильм буквально заканчивается. А потом мы говорим: “И кстати, вот еще что…”»[89].

Нолан имеет