Это мой выбор. И я люблю его.

Люблю. Люблю!

И даже если я тысячи раз найду себя за пределами Кая, я все равно потеряю СМЫСЛ. Какой бы счастливой я не была внутри, как бы не самореализовывалась… каких бы высот в будущем не достигла, мне необходимо разделить с ним мое счастье.

Я не могу только забирать. Мне нужно отдавать». — писала я в своем дневнике, а потом переносила в блог.

Чувство того, что Кай представляет собой целый набор из различных настроений и личностей, не покидало меня. Какие чувства я испытываю к нему, когда он бьет и унижает меня?

Я люблю воспоминания. В такие моменты я люблю воспоминания о том, каким он был и каким может быть. Я знаю его настоящего.

Принимаю даже гнев и вспыльчивость Кая. Готова простить его грубость и унижения в постели, но не готова принять настоящие удары бездушного и циничного ублюдка, каким он был, например, в Австрии. Но именно в отеле Амстердама, когда я увидела то, как Кай смотрит на Анджелину внутри меня снова все перевернулось.

Раньше я всегда боялась нашего будущего. Будем ли мы вместе? А если будем, то как долго я смогу жить, как на углях? А если смогу, то что будет с нашими детьми? Больше всего я боялась за них, за наших возможных детей.

Я слишком хорошо знала, что такое быть одиноким ребенком.

Боялась, что по отношению к ним Кай будет тираном и деспотом, каким бывает сейчас. Боялась, стать такой, как его мать Ханна.

«Ты не должна любить мужчину, больше своих детей…» — вспомнила ее слова, чувствуя покалывание в области затылка.

Ханна так винит себя в том, что произошло с ее сыновьями. Кай перенес кошмар, но что случилось с Коулом? И почему он умер совсем ребенком?

В голову полезли совсем нехорошие мысли. Учитывая, что Уилл Стоунэм почти убил Кая, он вполне мог…

Меня затошнило от страха и ужаса. От одной мысли о том, что могло случиться с братом Кая.

Но Кай никогда не был жесток к Анджелине. Даже тогда, когда он представлял собой исчадье ада в номере, именно ребенок сделал его мягче, спокойнее.

Это давало мне надежду. Надежду на то, что я не зря его простила. Что сделала все правильно. Что Кай действительно больше никогда не переступит черту невозврата.

Однажды он уже сделал это. Но я нашла в себе силы простить, потому что поняла, что без него моя жизнь пуста. Суха, как страницы учебников по авторскому делу, что я поглощала пачками.

Мы вернулись в Нью-Йорк, и я еще очень долго не отходила от того, что произошло в Амстердаме. Анджелина отправилась в особняк на Стейтен-Айленде — Стелла наконец вернулась с отдыха и соизволила уделить внимание дочери. Аноним на время затих — я перестала получать угрозы, и честно говоря, вздохнула с облегчением.

В душе я простила Кая. Снова. Он ухаживал за мной все эти дни, обрабатывал царапины на моей спине, делал массаж, после которого все мое тело расслаблялось.

Становилось податливым, мягким для него…

Что-то странное происходило с ним. Это был не мой Кай, я это чувствовала. Но и как садист-маньяк он тоже себя не вел.

Я решила, что настала моя очередь манипулировать им, и начала свою мини-вендетту. Имею право.

Я запаслась терпением и решила угомонить свое тело, которое таяло от его взглядов, поцелуев и прикосновений. К тому же… он и сам боялся ко мне прикасаться. Видела, что хотел… хотел взять то, что принадлежит ему, как и всегда. Но что-то каждый раз останавливало Кая. К тому же он очень много работал и часто приходил уставшим. Подавленным.

Я смотрела в его глаза и видела там ребенка… ребенка, которому пинками сломали все ребра и чуть не довели до смерти.

Самое ужасное было то, что Кай тоже осознавал это.

Он будто снова и снова переживал ту ситуацию.

Я не знала, что происходит с Каем. Он будто стал мне чужим. Но в этом были и свои плюсы. Каждый раз, когда он ко мне прикасался, у меня было такое чувство, что он вновь познает меня, и мне это нравилось.

— Откуда у тебя этот шрам? — спросил Кай, когда мы сидели на крыше. Он пришел с работы и застал меня за ноутбуком и чашкой какао с зефирками. Кай пришел как раз к закату, и я соизволила принять его в свои владения и под плед.

Конечно, это были его владения. Но я уже не представляла жизни без этого сада. Каждый раз я смотрела на край небоскреба и вспоминала наш безумный секс под дождем.

Покрывалась мурашками, вызывая в памяти его алчные поцелуи до боли и сильные толчки.

Хотелось снова. Хотелось еще.

Я устроилась на его груди, сильная рука обволакивала мои плечи. Если забыть о том, что в любую секунду может случиться ураган «Кай Стоунэм», было так тепло и хорошо.

— Ты уже спрашивал, откуда он, — Кай и правда спрашивал меня о шраме на моем плече. Его было не сильно видно, но он давно разглядел его и устроил допрос с пристрастием. Почему он спрашивает снова?!

— Да?

— Да, Кай. Не верю, что ты мог забыть. Мы тогда полчаса о нем говорили. Точнее о моем приюте. Это кошка поцарапала приютская. А потом ты спросил меня о моей жизни там… помнишь?

Кай моргнул, глядя на меня так, будто не знал, что ответить. Он не помнил этого…

— Помню. Точно, — Кай кивнул, но я сразу поняла, что Стоунэм лжет. Либо у него с памятью проблемы, либо… он меня не слушал. Я понятия не имею.

— Не называй меня по имени, крошка, — выдохнул он, забравшись крупной ладонью под мою маечку, и нащупал грудь. Ох.

— Почему? Ты же любишь… когда я стону. Кай… Кай… — томно и на ушко напомнила я. Но Стоунэма передернуло. Что-то было с ним не так. Вроде и не псих, но вроде и не тот Кай, которого я люблю. Может, заработался?

— Называй меня Бог. Царь. Хозяин.

— Размечтался! Я по-прежнему на тебя обижена. И не надо трогать меня, — надула губы, постаравшись его оттолкнуть.

— Но я соскучился по тебе. Я хочу узнать, каково это, — Кай снова пробрался к моей груди и медленно обвел мой сосок пальцем. Меня бросило в жар.

— Каково что? — я еще больше перестала его понимать…

— Каково это, когда тебя любят, — Кай судорожно сглотнул, глядя на меня