Событий за этот год было много. Во-первых, Сэм убедил Вадима отправиться на поиски Пайтити – так в южноамериканских легендах назывался затерянный город, где, по преданию, находилась сокровищница древних царей. Согласившись, Вадим написал в своем дневнике: «Все южноамериканцы мечтают найти Пайтити. Они думают, что сокровище сделает их счастливыми и избавит от необходимости ежедневного труда. Пайтити – это синоним вечного блаженства. Но, кроме того, это великая латиноамериканская мечта, ведь люди, которые меня сейчас окружают, готовы поделиться этим блаженством со всем миром. Они самые щедрые люди, которых я знаю, потому что хотят разделить мечту на всех. В любой точке южного континента можно найти упоминание о Пайтити. Они, как древние язычники, готовы называть именем этого несуществующего города все вокруг, от элементов одежды до традиционных блюд. А может быть, он существует?» Сэм Уильямс развеял все его сомнения:

– Этот город не вымысел. Нам осталось только догадаться, где, в какой части этого континента спрятана самая большая загадка современной археологии.

Вадим отправился в это долгое путешествие не только и не столько из-за великой тайны города. С ним была Кирсти. Она хотела увидеть Пайтити, и Вадим понимал, что ее желание сродни попытке поймать ладонью золотую рыбку в аквариуме.

«Каждый раз, когда она ускользает, – было написано в его старой тетрадке, – в твоей голове, как на табло игрового автомата, появляется неоновая надпись: «В следующий раз повезет». И ты веришь ей. И снова опускаешь в воду свою ладонь».

Если женщина верит в мечту, ее мужчина готов идти на край света, даже не имея уверенности в том, что там он сможет найти обратный билет. К тому же Вадиму он больше не был нужен. Часть его капиталов находилась за пределами Украины. Доступ к деньгам был оформлен так ловко, что получить их мог человек, знавший особый код. И этим единственным получателем, понятное дело, был он сам, человек, которого официально уже не было. Но он сумел перевести деньги в Латинскую Америку. А Сэм Уильямс подключил все свои научные возможности, чтобы раздобыть подробные сведения о «Манускрипте 512» и других документах, из которых становилось ясно, что поиски таинственного города никогда не прекращались.

«Нам нужны эти документы. Мы должны изучить их подробно, чтобы не повторять ошибок предшественников», – говорил Сэм.

Они и в самом деле хорошо подготовились и ошибок не совершали. Профессор Уильямс был счастлив. За год они так и не нашли Пайтити, но успели сделать несколько важных открытий. Они нашли домашнюю утварь, явно относившуюся к XVI столетию. Характер того, как она была изготовлена, позволял заявлять, что принадлежала она жителям Тавантинсуйу. А это означало, что границы Империи Инков простирались далеко на восток, в непроходимые заросли Бразилии. В ее владения входила огромная территория Амазонас и даже часть лесов штата Мату-Гроссу. Сэм имел научную наглость заявлять это и раньше, но теперь его уверенность базировалась на вполне материальных предметах, одним из которых был булыжник. Он тянул его в своем рюкзаке, намереваясь довести до сведения своих потенциальных оппонентов, коих в американских университетах было не счесть, что камень он выковырял из старой дороги инков, на которую экспедиция наткнулась на границе штатов Амазонас и Мату-Гроссу одним прекрасным дождливым утром.

– Выбросьте вы, профессор, этот камень, – советовал Вадим. – Если мы найдем Пайтити, то камень нам не понадобится.

– А если не найдем, – добавила еще одну трезвую мысль Кирсти, – то булыжник вам не поможет. В научном мире нужны более убедительные доказательства.

К тому моменту, когда Вадим затеял этот разговор, группа уже отдыхала, разведя небольшой костер. Солнце было высоко. Оно до невозможности разогревало влажный воздух, и смельчаки мечтали о прохладе вечера, когда пот перестает струиться по лицу, прокладывая липкие дорожки через равномерный слой грязи на коже.

– Ничего, – весело сказал профессор, подкладывая дров в огонь. – Если они мне не поверят, то по крайней мере, у меня будет возможность разбить окно этим булыжником в кабинете ректора.

Разводить огонь было просто необходимо. Дрова для этого выбирали более влажные, чтобы хорошенько пропитали дымом одежду – ведь местные комары вели себя довольно странно. Они абсолютно не боялись репеллентов и безжалостно кусали путников даже после литров вылитых на себя химических соединений, отпугивающих насекомых. Но в то же время москиты терпеть не могли даже легкого запаха дыма и, заслышав его, убегали со всех ног. Точнее, улетали со всех крыльев.

Дорога инков не только подарила профессору булыжник, это орудие пролетариата умственного труда, но и дала всей экспедиции подсказку, в каком направлении двигаться дальше. Ведь должна же она была куда-нибудь привести эту группу отчаянных искателей приключений. А инки, как известно, не строили дороги в никуда, у каждой магистрали в этих краях всегда была цель, а значит, и направление. Вот в этом направлении и двинулись путники.

У каждой экспедиции есть свои особенности и преимущества, но недостаток всегда один – большой груз палаток, снаряжения и еды. Все это абсолютно не зачтется в момент, когда история будет решать, внести или не внести в свои анналы научный подвиг подвижников. Но без этого ни один большой шаг для всего человечества не может состояться. Людям свойственно что-то есть и где-то спать. Вся закулисная сторона подвига называется красивым словом «логистика», но, откровенно говоря, планирование – занятие скучное и рутинное. А как скучно нести бытовые комплекты на себе! Поэтому с давних пор для переноски материальных ценностей в любой экспедиции нанимают проводников и носильщиков. В походе, организованном Сэмом и Вадимом, переноской вещей занимались специально нанятые для этого жители Пуэрто-Мальдонадо, числом четыре. Так что общее число штурмовавших джунгли достигало семи человек.

– Обратите внимание, господа, как, однако, темно бывает в это время в джунглях, – удивлялся Сэм.

– Эй, дружище профессор, а ну-ка взгляните на кроны! – весело кричал Вадим.

И впрямь, кроны деревьев на высоте примерно сорока метров сплетались в зеленый потолок, пропускавший в пространство под собой слишком мало света.

– Эй, Бадди, – парировал ученый муж, – а вы не менее наблюдательны, чем я.

– И даже более, – улыбался гонщик, передавая улыбку из своих губ в губы Кирсти поцелуем.

Кто по-настоящему был счастлив, так это она, перуанская девушка со скандинавским именем. Долгий разговор о судьбе Перси Фосетта как спусковой механизм включил внезапный порыв страсти. И он не выключился в этих лесах, готовых в любой момент убить непрошеных гостей. Даже после года совместных блужданий. А значит, это было чувство долгое, упорное, способное сопротивляться всем тяготам и лишениям кочевой жизни. Иными словами, имя этому чувству придумали задолго до того, как Кирсти и Вадим научились его выговаривать: любовь. Украинец вообще очень редко давал имя своим чувствам, справедливо считая, что обсуждать с кем-нибудь свое внутреннее состояние так же бессмысленно, как обсуждать решение теоремы Ферма с людьми, далекими от математики. Но здесь был абсолютно уникальный случай. Скорее интуитивно, нежели осознанно, он понял: то, что с ним произошло в бунгало у Сэма и продолжает происходить сейчас, слишком надолго. Быть может, навсегда. Да-да, именно так, навсегда. Теорема любви снова доказана. Эх, следовало бы, как говорили мудрые люди, ей доверять как аксиоме, не требуя доказательств! И от этих мыслей, казалось, воздух становился чуть менее влажным, и москиты становились добрее, чуть меньше кусая покрасневшие от волдырей руки.