– Правильно! – воскликнул Сэм. – Наконец-то!

Чему он возрадовался, никто из его товарищей поначалу не понял, пока профессор не разъяснил, что все реки (ну, или подавляющее большинство рек) здесь текут на восток, чтобы попасть в Амазонку. А эта течет в другом направлении. Что полностью совпадает с версией о «другой реке, текущей на запад», по которой юноши отправлялись на коронацию золотом.

Догадка осенила Вадима так же, как до этого она осенила и Сэма.

– То есть нам стоит попробовать идти против течения этой реки, – сказал украинец, – и мы…

– …попадем в Пайтити! – закончил за него ученый.

Им показалось, что до цели их путешествия рукой подать. Но их, как затаившийся хищник, поджидала беда. Край каньона показался путникам достаточно твердым, чтобы вдоль него двигаться на восток, но природа их обманула.

Через несколько часов путешествия, не дожидаясь темноты, они решили разбить лагерь. Впереди, несмотря на собиравшиеся сумерки, они разглядели, что русло реки завалено скалами странной формы. Пока растягивали палатки и расчищали для них площадки, Кирсти задумчиво глядела на реку. И в конце концов сказала:

– Это не скалы…

– Что? – не расслышал Вадим. – Какие скалы?

– Я говорю, это не скалы. Это сделано руками людей.

Две странные конструкции посреди реки действительно напоминали что-то рукотворное. «Но что?» – пытался догадаться Вадим. Какая-то мысль крутилась в его голове. Нечто очень знакомое. Два огромных валуна посреди реки. Примерно на одинаковом расстоянии один от другого и от берега. Они поросли мхом и травой, но даже так было ясно, что плоские верхушки двух камней расположены вровень друг с другом и, одновременно, на одном уровне с противоположными краями каньона, на дне которого текла река.

И он вспомнил. Похожую картину он видел в родном Киеве. Овальные серые опоры моста через Днепр, взорванного, по легенде, отступавшими советскими войсками. Моста давно не было, но любого коренного киевлянина спроси, и он показал бы, где находилась уничтоженная конструкция: ведь над днепровской водой мрачно возвышались серые, поросшие кустарником «быки» – опоры. Их хорошо видели те, кто проезжал на поезде через Днепр по железнодорожному мосту. Да и с моста Патона их тоже было неплохо видно.

Эти валуны когда-то тоже были опорами моста. Те, кто его строил, позаботились о его прочности, но время перехитрило строителей. А теперь очередь искателей сокровищ Пайтити перехитрить время. И они стали думать над тем, как перебраться на противоположную сторону реки.

Это им не удалось. Вернее, не всем. Вадим услышал двойной крик. Вскрикнули два носильщика, причем одновременно. Каждый из них схватился за шею, а потом они, извиваясь в конвульсиях, повалились на землю.

– Берегись! – крикнул Сэм, пригибаясь. – Индейцы!

Он подполз к одному из носильщиков и вытянул у него из шеи острый и длинный шип с капелькой крови на конце.

– Они выплевывают их через трубки! – понял Вадим, закрывая собой Кирсти.

– И эти иголки отравлены! – предупредил третий носильщик. Это последнее, что он успел сказать товарищам, потому что тут же повалился наземь рядом с первыми двумя. Те уже лежали совсем неподвижно.

– Бежим! – вскочила Кирсти и потянула за собой Вадима. – Они никого не пощадят.

Ей вслед полетели две иголки. Но цели они так и не достигли, вонзившись в кору дерева, оказавшегося у них на дороге. Стрелки´ ничем не обнаружили свое присутствие. Откуда летели ядовитые иголки, можно было только догадываться. Но на это не хватало времени. Их оставалось четверо. Они побежали прямо к «быкам», надеясь перебраться на тот берег.

Четвертый носильщик, потомок местных пастухов, разматывал на ходу веревку, висевшую у него на плече. «Дайте мне хотя бы один куст на опоре, – думал он, – и я заброшу на него аркан!» Идея была не очень продуктивной. Во-первых, кустов на «быке» не было. А во-вторых, веревка оказалась короткой для таких целей. К носильщику подбежали Вадим, Кирсти и Сэм. Они были обречены.

И тут край каньона, на котором они стояли, не выдержал и обрушился.

Пока Вадим летел вниз, к реке, он дважды на мгновение терял сознание и дважды приходил в себя. Второй раз обрести контроль над собой помогла холодная вода, в которую он со страшным всплеском рухнул.

Когда вынырнул на поверхность, стал грести к противоположному берегу. Это у него плохо выходило. Река сносила его мощным течением. «На запад!» – Вадим слегка улыбнулся, странно и неподходяще для такого момента – самому себе. Перед лицом его бурлила вода. Из-за белой пены он не мог разглядеть друзей, но понял, что они живы, когда через несколько минут болтанки в гигантском джакузи заметил, что сверху свисает неплохо сплетенная веревка.

Вадим схватился за нее. Удержался. Затем подтянулся. Пока полз по вертикали, старался не думать о Кирсти, о том, как помочь ей. Выбиваясь из сил, лез вверх, царапая когтями свой канат. Последние сантиметры преодолевал на пределе возможностей. Кричал от изнеможения, пока не увидел край обрыва на расстоянии вытянутой руки. Но у него уже не было сил – ни разжать канат, ни дотянуться до края. И тут он увидел руку с широкой раскрытой пятерней. Вадим сделал невероятное усилие, чтобы сунуть в растопыренную ладонь свою руку. И когда пальцы сомкнулись на его запястье, он понял – его тянут наверх. Но чужая рука была темно-коричневого цвета и вся в странных наколках, извивавшихся по шероховатой коже орнаментом из обезьян, крокодилов и змей. Ни у одного из товарищей он не припоминал таких знаков. «Кто эти люди?»

– Где Кирсти? – крикнул Вадим, как только его вытянули из каньона, и он почувствовал под ногами твердую землю. И тут же потерял сознание от боли. Словно на голову ему обрушился камень с Дороги Инков, который повсюду таскал за собой американский профессор.

Разделив добычу между собой, рядовые конкистадоры думали, что война закончилась и что нужно подумать о возвращении домой. Но дон Франсиско объявил, что настало время позаботиться о более важных вещах, чем богатство:

– Перед нами, братья, стоит великая задача распространения законов и норм нашей просвещенной страны в этом диком краю. Поэтому я повелеваю, – нет! не так – прошу всех вас оставаться в состоянии повышенной боеготовности для отражения возможных атак, для совершения контратак и перехода в наступление. Но нашим арьергардом будет человек без оружия. Монах Висенте Вальверде, которого я отправляю нести слово и закон в дальние пределы и дебри этой страны. Собственно, я это уже сделал, и брат Висенте уже в дороге.

Конкистадоры удивились столь изысканному слогу, с помощью которого командор доносил свои мысли. Никогда раньше он еще не говорил так красиво. А священники зароптали. Как это так? Писарро, конечно, был лидером конкисты, но принимать решение, не испросив благословения святых отцов, – это было не слишком почтительно. Впрочем, возмущение в стане черных клобуков продолжалось недолго. Брат Висенте всегда держался обособленно и ни с кем из остальных братьев не заводил приятельских отношений. Соответственно, никто из святых отцов и не стремился к дружбе с ним. К тому же всем было известно, что он отказался от своей части добычи, а это звучало как вызов всей католической церкви. Тем самым Висенте упрекал остальных священников в алчности и сребролюбии, а значит, хорошо, что такой желчный человек будет далеко от лагеря испанских солдат. Но высказать свое возмущение было необходимо, все больше для порядка. Чтобы этот выскочка и неуч Писарро впредь не задирал нос и не думал, что он здесь один распоряжается подданными испанской короны.